Кремлёвские нравы   ::   Шевченко Дмитрий

Иванов водку терпеть не мог, за что не раз получал нарекания от заместителей Коржакова. "Всем хорош парень, - сокрушались они, - а в коллективе вести себя не умеет. Стыдно офицеру! Куда его такого? Карьеры не сделает..."

Вспоминаем с Владимиром Алексеевичем берлинскую поездку Ельцина на вывод войск, где, ещё не зная друг друга, мы впервые встретились. У меня она не задалась с самого начала. Служебная машина опоздала, и мы неслись во Внуково по левой стороне, на красный свет, с зажженными фарами. Когда выскочили на летное поле, трап уже отъезжал. Пришлось подавать назад. В иллюминаторах - белые от злости глаза. А какие слова прошипел президентский охранник, отвечавший за "передовой" самолет, где летели мои подопечные президентская пресса, лучше не вспоминать. В Берлин прилетели, как положено, за час до "основного", президентского борта. Стояла тридцатиградусная жара. В специально отгороженном "загоне" для журналистской братии томилось на солнце несколько сот человек. И вот самолет подрулил на стоянку. Я отправился к переднему трапу встречать Костикова. Он уже сбегал вниз, бледный от волнения.

- Дима, срочно убирай журналистов с поля! - выпалил он. - С президентом плохо.

Я молча кивнул на огромную толпу, выкрикивающую хором имя Ельцина, и развел руками.

- Все, - сказал Костиков, - это конец.

Ельцин, пошатываясь, со стеклянными глазами, уже шел на журналистов, как бык идет на красную тряпку.

Нет, это был не конец. Берлин только начинался.