JК
Метаморфозы вампиров :: Уилсон Колин
Страница: 277 из 389Губы чуть обветрены,не мешало бы смазать кремом. Верхняя пуговица у платья расстегнута, и в прорези проглядывает небольшая, усеянная веснушками, грудь. На ногах сандалии, причем на одной непонятно как приставшее пятнышко зеленой краски.
В гостиную вернулся Крайски.
– Не отвечают что-то. Придется самому сходить.
– Давай, – ответила она, не отводя глаз от экрана, где какой-то придурок в трусах гнался под гомон толпы за верблюдом, норовя обдать его кремом для бритья.
Верблюд неожиданно остановился, и придурок, запнувшись, шлепнулся в лужу розовой пены. Толпа зааплодировала.
Когда дверь закрылась, женщина приглушила звук.
– Я Фарра. А вы?
– Ричард.
– Очень приятно, Ричард, – она с улыбкой протянула руку в веснушках.
Стоило взять ее ладонь, и ответ стал ясен.
Это произошло, когда их взгляды встретились. Из всех глаз ее были самые ясные, такие, что цвет их – зеленый – казался какой-то несообразностью. При этом узнавалось выражение, сквозившее в глазах той грондэловской «хозяйки»: странно глубокая, сокровенная созвучность, словно они держали меж собой какой-то секрет. Причем, это был не просто взгляд женщины, приловчившейся напускать во взор интимность, но откровение жизненности, никогда прежде не встречавшееся в женщине настолько. Дружелюбие во взгляде предлагало приобщиться к этой жизненности, вести себя так, будто они знают друг друга всю жизнь.
В гостиную вернулся Крайски.
– Не отвечают что-то. Придется самому сходить.
– Давай, – ответила она, не отводя глаз от экрана, где какой-то придурок в трусах гнался под гомон толпы за верблюдом, норовя обдать его кремом для бритья.
Верблюд неожиданно остановился, и придурок, запнувшись, шлепнулся в лужу розовой пены. Толпа зааплодировала.
Когда дверь закрылась, женщина приглушила звук.
– Я Фарра. А вы?
– Ричард.
– Очень приятно, Ричард, – она с улыбкой протянула руку в веснушках.
Стоило взять ее ладонь, и ответ стал ясен.
Это произошло, когда их взгляды встретились. Из всех глаз ее были самые ясные, такие, что цвет их – зеленый – казался какой-то несообразностью. При этом узнавалось выражение, сквозившее в глазах той грондэловской «хозяйки»: странно глубокая, сокровенная созвучность, словно они держали меж собой какой-то секрет. Причем, это был не просто взгляд женщины, приловчившейся напускать во взор интимность, но откровение жизненности, никогда прежде не встречавшееся в женщине настолько. Дружелюбие во взгляде предлагало приобщиться к этой жизненности, вести себя так, будто они знают друг друга всю жизнь.