Крестная дочь   ::   Троицкий Андрей Борисович

– Десять дней – не так уж много. Ведь ты пишешь не горячую заметку на криминальную тему, а нечто другое, – Ларионов, подбирая слово, пощелкал пальцами. – Ты как бы переосмысливаешь вклад поэтессы в современную литературу и размышляешь о том, в каких сволочей все мы превратились. Позволяем заслуженному человеку с голоду пухнуть.

– Да, да, – машинально повторила Панова, понимая, что отбрыкаться от этого задания будет непросто.

– Вот видишь, – обрадовался Ларионов. – Ты со мной согласна, потому что нечем крыть. Кстати, у Волгиной была собака. И этот пес, оставаясь голодным, обглодал своей хозяйке ноги, когда та болталась на бельевой веревке. Видишь, я еще не пропил свою память. А ты всегда при случае вспоминаешь, что я слишком часто бухаю.

– Я ничего такого в жизни не говорила.

Шеф-редактор не заметил последней реплики.

– Нет, милая, я все помню, – сказал он. – Помню все детали, все разговоры. Ты об этом обязательно помяни, об обглоданных ногах. Людям подобные нюансы нравятся. То есть людям нравится, когда такие ужасные вещи случаются не с ними. О причинах, толкнувших бабу на крайний шаг, тоже напиши. Главное – побольше натурализма. Как ее вынимали из петли, кто перерезал веревку, содержание предсмертной записки. Ты справишься.

– Спасибо, блин, за доверие, – ответила Панова. – Но самоубийства – это по отделу преступности, а поэтессы – по отделу культуры. Я тут при чем? Да и предсмертной записки не нашли.