JК
Крещенский апельсин :: Басманова Елена
Страница: 219 из 301 – Ай лавю. Вери мач энд фак ю, фак ю энд фак! Грэг фул! Вай ты кидал ю Асиньку?
Господин депутат, наконец, очнулся. Он встретился опасливым взором со следователем Терновым, дернулся назад, с трудом освободил ногу из цепких ручек любовницы и пророкотал:
– Извините, но я вас не знаю.
– Я колл ю, лапуська, лав е киску, екскьюз ми…
– Кандидатка на одиннадцатую версту, – злобно выговорил Гарноусов, будто специально для Тернова, обошел распростертую даму, сел в пролетку и отъехал от здания Государственной Думы.
Глава 17
В шиншилле северной звезду,
Я все равно тебя найду,
Моя единственная, ты —
Греху и доблести цветы!
Самсон Шалопаев, укрытый меховой полостью и пригреваемый слабеньким январским солнцем, ехал на извозчике по столице Российской империи. В душе его звучали стихи, рождающиеся от полноты чувств. Он ликовал! Та, жертва Куликова поля, не имела никакого отношения к его Эльзе! Он так и знал – не могла судьба быть столь жестокой к нему! Разве он чем прогневил ее? С каждой минутой чувствуя себя уверенней, он двигался в потоке экипажей, пережидал, пока протащатся громоздкие конки, и верил, что он уже почти настоящий столичный житель!
Когда переехали Неву, он решил, что последнюю строку стоит заменить – опять Фалалей скажет, что там вкралось неблагозвучие. Но ведь он не нарочно! Так ему муза продиктовала!
Самсон огляделся и приглушенно рассмеялся. Ему нравилась столица.
Господин депутат, наконец, очнулся. Он встретился опасливым взором со следователем Терновым, дернулся назад, с трудом освободил ногу из цепких ручек любовницы и пророкотал:
– Извините, но я вас не знаю.
– Я колл ю, лапуська, лав е киску, екскьюз ми…
– Кандидатка на одиннадцатую версту, – злобно выговорил Гарноусов, будто специально для Тернова, обошел распростертую даму, сел в пролетку и отъехал от здания Государственной Думы.
Глава 17
В шиншилле северной звезду,
Я все равно тебя найду,
Моя единственная, ты —
Греху и доблести цветы!
Самсон Шалопаев, укрытый меховой полостью и пригреваемый слабеньким январским солнцем, ехал на извозчике по столице Российской империи. В душе его звучали стихи, рождающиеся от полноты чувств. Он ликовал! Та, жертва Куликова поля, не имела никакого отношения к его Эльзе! Он так и знал – не могла судьба быть столь жестокой к нему! Разве он чем прогневил ее? С каждой минутой чувствуя себя уверенней, он двигался в потоке экипажей, пережидал, пока протащатся громоздкие конки, и верил, что он уже почти настоящий столичный житель!
Когда переехали Неву, он решил, что последнюю строку стоит заменить – опять Фалалей скажет, что там вкралось неблагозвучие. Но ведь он не нарочно! Так ему муза продиктовала!
Самсон огляделся и приглушенно рассмеялся. Ему нравилась столица.