JК
Мир не меч :: Апраксина Татьяна
Страница: 280 из 332Ее уносит в черную стену, она пытается зацепиться руками за землю.
– Вита-а-а! – кричу я, срывая голос.
Она слышит меня, вскидывает голову – в глазах сквозь пелену безумия пробивается узнавание. Кира делает еще шаг, другой, падает на колени, пытается сопротивляться струям ветра, толкающим его в спину. Витка тянет к нему руку – и исчезает в густой черноте. Кажется, и Киру сейчас унесет следом. Мальчик-крылатый бросается к нему, удерживает за пояс джинсов, я держу мальчика за руку. Вдвоем мы оттаскиваем Киру на шаг назад, я кладу руки обоим на плечи и пытаюсь вытащить их прочь отсюда.
Перемещать Киру – дело привычное, а вот крылатый – это катастрофа. Мальчик не понимает, что с ним делают, пытается скинуть мою руку с себя, ударить локтем, не желает трансформироваться образом, нужным для перехода.
Он не умеет, понимаю я. Он «проснулся» от силы пару дней назад, он еще не знает законов Города. Пойди все как должно, мальчишка сам ушел бы наверх через пару недель. Но сейчас он напуган, напуган до истерики и не понимает, что с ним делают. А объяснять некогда.
Тащить обоих – все равно что пытаться одновременно поднять пушечное ядро и большую подушку. Как ни крути, а что-то одно приходится бросать. Но я не хочу! Я не могу бросить мальчика, почти уже избавив его от гибели! И я тащу, тащу и тащу. Мы висим в каком-то неоформленном пространстве, где нет ничего, кроме серого тумана и нас троих, – Кира рвется вверх, крылатый тянет вниз, а я неким чудом держусь за обоих спутников.
– Вита-а-а! – кричу я, срывая голос.
Она слышит меня, вскидывает голову – в глазах сквозь пелену безумия пробивается узнавание. Кира делает еще шаг, другой, падает на колени, пытается сопротивляться струям ветра, толкающим его в спину. Витка тянет к нему руку – и исчезает в густой черноте. Кажется, и Киру сейчас унесет следом. Мальчик-крылатый бросается к нему, удерживает за пояс джинсов, я держу мальчика за руку. Вдвоем мы оттаскиваем Киру на шаг назад, я кладу руки обоим на плечи и пытаюсь вытащить их прочь отсюда.
Перемещать Киру – дело привычное, а вот крылатый – это катастрофа. Мальчик не понимает, что с ним делают, пытается скинуть мою руку с себя, ударить локтем, не желает трансформироваться образом, нужным для перехода.
Он не умеет, понимаю я. Он «проснулся» от силы пару дней назад, он еще не знает законов Города. Пойди все как должно, мальчишка сам ушел бы наверх через пару недель. Но сейчас он напуган, напуган до истерики и не понимает, что с ним делают. А объяснять некогда.
Тащить обоих – все равно что пытаться одновременно поднять пушечное ядро и большую подушку. Как ни крути, а что-то одно приходится бросать. Но я не хочу! Я не могу бросить мальчика, почти уже избавив его от гибели! И я тащу, тащу и тащу. Мы висим в каком-то неоформленном пространстве, где нет ничего, кроме серого тумана и нас троих, – Кира рвется вверх, крылатый тянет вниз, а я неким чудом держусь за обоих спутников.