JК
Кровью ! :: Коллинз Нэнси
Страница: 41 из 276С букв заглавия стекали красные капли: "Готов ли ты к концу времен?"
Судя по приводимой ниже иллюстрации, готовых не было. Полные ужаса грешники в лохмотьях бежали от летающих насекомых размером с крупного пса, потерявшие человеческий облик преступники пытались утолить жажду возле питьевых фонтанчиков, плещущих кровью; грудастая в стиле "MTV" Блудница Вавилонская скакала верхом на Звере о семи головах, а на заднем плане девятисотфутовый Иисус улыбался благожелательно сотням душ, взмывающим к небу из переплетения разбитых и брошенных автомобилей.
Палмер брезгливо отшвырнул назойливую брошюру и поспешил прочь поискать пива.
Следующие несколько часов он провел за питьем причудливых смесей, заедая их таким количеством гренадина, что горло стало гореть. Наступил вечер, и будто сговорившись, семейная публика исчезла с улиц, оставив лишь твердокаменных гуляк прощаться с плотскими радостями.
Надрывное, почти истерическое чувство покинутости примешивалось к маскараду. Пьяная возня превращалась в открытые драки, и трудно уже было отличить вопли от хохота. Глаза веселящихся блестели из-под фальшивых лиц, будто за оставшиеся часы должны были впитать как можно больше этого разгула перед возвратом в реальную жизнь.
Желание, читавшееся в этих помутневших, невидящих глазах, притягивало и отвращало одновременно.
Судя по приводимой ниже иллюстрации, готовых не было. Полные ужаса грешники в лохмотьях бежали от летающих насекомых размером с крупного пса, потерявшие человеческий облик преступники пытались утолить жажду возле питьевых фонтанчиков, плещущих кровью; грудастая в стиле "MTV" Блудница Вавилонская скакала верхом на Звере о семи головах, а на заднем плане девятисотфутовый Иисус улыбался благожелательно сотням душ, взмывающим к небу из переплетения разбитых и брошенных автомобилей.
Палмер брезгливо отшвырнул назойливую брошюру и поспешил прочь поискать пива.
Следующие несколько часов он провел за питьем причудливых смесей, заедая их таким количеством гренадина, что горло стало гореть. Наступил вечер, и будто сговорившись, семейная публика исчезла с улиц, оставив лишь твердокаменных гуляк прощаться с плотскими радостями.
Надрывное, почти истерическое чувство покинутости примешивалось к маскараду. Пьяная возня превращалась в открытые драки, и трудно уже было отличить вопли от хохота. Глаза веселящихся блестели из-под фальшивых лиц, будто за оставшиеся часы должны были впитать как можно больше этого разгула перед возвратом в реальную жизнь.
Желание, читавшееся в этих помутневших, невидящих глазах, притягивало и отвращало одновременно.