JК
Мост дружбы :: Казанцев Александр
Страница: 220 из 658НИ ЗА ЧТО!
В час затишья ветер рождала только скорость. Воздух бил в лицо, толкал в грудь. Глиссер несся, готовый выскочить из воды, оставляя за собой единственные в море волны.
Море! Черное море! Сейчас оно было синим. Но какая это была синева! Лиловая, грозная, почти черная синева… Море, безмерно огромное, как мир, бесконечно разное и прекрасное, вечное, как движение! Могучая стихия, с которой не устает бороться человек, побеждая ее сначала веслом, потом парусом, наконец, паром, электричеством и ныне атомом… Упрямая стихия, которая не хочет признать власти человека и требует от него дань жизнями самых дерзких, самых смелых! Море! Черное море!
Так воспринимал душой море Сурен Авакян, горец, сухопутный человек. Для моряка оно иное — строптивое, часто опасное, с которым всегда надо быть начеку. Сурен же захвачен был морем, оно было для него ослепительным, радующим простором с таинственной и страшной глубиной…
— Ах, Черное море — кавказское море! — только и мог выговорить он, наделяя море высшим эпитетом, какой только мог придумать.
Стоявший с ним рядом озабоченный моряк улыбнулся. Он держался, как и Сурен, рукой за поручни, замыкая тем самым сеть наушников и микрофонов, заключенных в шлемах.
— Вот уже и плавающий док, — заметил он.
— Какой там док! При такой погоде просто плавающий курорт! — засмеялся Сурен, поблескивая антрацитовыми глазами. Он сорвал шлем и стал размахивать им в воздухе, словно с плавучего дока его можно было увидеть.
В час затишья ветер рождала только скорость. Воздух бил в лицо, толкал в грудь. Глиссер несся, готовый выскочить из воды, оставляя за собой единственные в море волны.
Море! Черное море! Сейчас оно было синим. Но какая это была синева! Лиловая, грозная, почти черная синева… Море, безмерно огромное, как мир, бесконечно разное и прекрасное, вечное, как движение! Могучая стихия, с которой не устает бороться человек, побеждая ее сначала веслом, потом парусом, наконец, паром, электричеством и ныне атомом… Упрямая стихия, которая не хочет признать власти человека и требует от него дань жизнями самых дерзких, самых смелых! Море! Черное море!
Так воспринимал душой море Сурен Авакян, горец, сухопутный человек. Для моряка оно иное — строптивое, часто опасное, с которым всегда надо быть начеку. Сурен же захвачен был морем, оно было для него ослепительным, радующим простором с таинственной и страшной глубиной…
— Ах, Черное море — кавказское море! — только и мог выговорить он, наделяя море высшим эпитетом, какой только мог придумать.
Стоявший с ним рядом озабоченный моряк улыбнулся. Он держался, как и Сурен, рукой за поручни, замыкая тем самым сеть наушников и микрофонов, заключенных в шлемах.
— Вот уже и плавающий док, — заметил он.
— Какой там док! При такой погоде просто плавающий курорт! — засмеялся Сурен, поблескивая антрацитовыми глазами. Он сорвал шлем и стал размахивать им в воздухе, словно с плавучего дока его можно было увидеть.