JК
Музыка былого и рабыни :: Ле Гуин Урсула
Страница: 77 из 79 — Метой говорил короткими залпами, не открывая глаз. — Чем идти навстречу наступлению.
— Мама, я не могу взять его, — шептала Камма. — Ему нужно тепло. Не могу, я не могу взять его.
Гейна нагнулась, посмотрела на личико малыша, легонько прикоснулась к нему одним пальцем. Ее морщинистое лицо сжалось в кулачок. Она распрямилась, но не так, как раньше. Осталась сгорбленной.
— Хорошо, — сказала она. — Мы останемся. Она села на траву рядом с Каммой. Вокруг них продолжали двигаться люди. Женщина, которую Эсдан видел на террасе, остановилась рядом с Гейной и сказала:
— Идем, бабушка. Пора. Лодки ждут.
— Остаемся, — сказала Гейна.
— Почему? Не можете бросить старый дом, где рабствовали? — сказала женщина. Язвяще. Подбодряюще. — Так он же весь сгорел, бабушка! Приведи девушку и ее маленького. — Она бросила беглый взгляд на Эсдана и Метоя.
Они не имели к ней отношения.
— Идем, — повторила она. — Вставайте.
— Остаемся, — сказала Гейна.
— Свихнутые домашние, — сказала женщина, отвернулась, снова повернулась к ним, пожала плечами и пошла дальше.
Еще некоторые останавливались. Но только на один вопрос, на секунду. И устремлялись вниз по террасам, по залитым солнцем дорожкам вдоль тихих прудов, вниз к лодочным сараям за могучим деревом. Вскоре они все ушли.
Солнце сильно припекало. Наверное, близился полдень. Метой стал еще белее, но приподнялся, сел и сказал, что в глазах у него больше почти не двоится.
— Мама, я не могу взять его, — шептала Камма. — Ему нужно тепло. Не могу, я не могу взять его.
Гейна нагнулась, посмотрела на личико малыша, легонько прикоснулась к нему одним пальцем. Ее морщинистое лицо сжалось в кулачок. Она распрямилась, но не так, как раньше. Осталась сгорбленной.
— Хорошо, — сказала она. — Мы останемся. Она села на траву рядом с Каммой. Вокруг них продолжали двигаться люди. Женщина, которую Эсдан видел на террасе, остановилась рядом с Гейной и сказала:
— Идем, бабушка. Пора. Лодки ждут.
— Остаемся, — сказала Гейна.
— Почему? Не можете бросить старый дом, где рабствовали? — сказала женщина. Язвяще. Подбодряюще. — Так он же весь сгорел, бабушка! Приведи девушку и ее маленького. — Она бросила беглый взгляд на Эсдана и Метоя.
Они не имели к ней отношения.
— Идем, — повторила она. — Вставайте.
— Остаемся, — сказала Гейна.
— Свихнутые домашние, — сказала женщина, отвернулась, снова повернулась к ним, пожала плечами и пошла дальше.
Еще некоторые останавливались. Но только на один вопрос, на секунду. И устремлялись вниз по террасам, по залитым солнцем дорожкам вдоль тихих прудов, вниз к лодочным сараям за могучим деревом. Вскоре они все ушли.
Солнце сильно припекало. Наверное, близился полдень. Метой стал еще белее, но приподнялся, сел и сказал, что в глазах у него больше почти не двоится.