JК
На будущий год в Москве :: Рыбаков Вячеслав
Страница: 1 из 276Аннотация: Мир, в котором РОССИИ БОЛЬШЕ НЕТ!
Очередная альтернативно-историческая литературная бомба от В. Рыбакова!
Мир — после Российской империи «Гравилета „Цесаревич“»!
Мир — после распада СССР на десятки крошечных государств «Человека напротив»!
Великой России… не осталось совсем.
И на построссийском пространстве живут построссийские люди...
Живут. Любят. Ненавидят. Борются. Побеждают.
Но — удастся ли ПОБЕДИТЬ? И — ЧТО ТАКОЕ победа в ЭТОМ мире?
---------------------------------------------
Вячеслав Рыбаков.
На будущий год в Москве
Все лучшее, как всегда — детям
На чужом, на чужом языке я пою.
Мой напев монотонно-суровый.
И ряжу я печаль и надежду свою
В звуки песни чужой, как в оковы…
Лейб Яффе
В этой пустынной ночи нельзя указать никакого пути. Можно только помочь людям ждать, приготовив свои души в надежде, что забрезжит рассвет и дорога появится там, где никто не ожидал.
Мартин Бубер
Шмон тянулся невыносимо медленно; минуты едкой щелочью натужно цедились по нервам. И не помещались в них, грозили разорвать. Троих уже отфильтровали, мучился четвертый. Не миновать и пятому, а может, и шестому — времени должно было хватить, и кто окажется пятым и шестым — хрен знает. На кого бог пошлет.
Очередная альтернативно-историческая литературная бомба от В. Рыбакова!
Мир — после Российской империи «Гравилета „Цесаревич“»!
Мир — после распада СССР на десятки крошечных государств «Человека напротив»!
Великой России… не осталось совсем.
И на построссийском пространстве живут построссийские люди...
Живут. Любят. Ненавидят. Борются. Побеждают.
Но — удастся ли ПОБЕДИТЬ? И — ЧТО ТАКОЕ победа в ЭТОМ мире?
---------------------------------------------
Вячеслав Рыбаков.
На будущий год в Москве
Все лучшее, как всегда — детям
На чужом, на чужом языке я пою.
Мой напев монотонно-суровый.
И ряжу я печаль и надежду свою
В звуки песни чужой, как в оковы…
Лейб Яффе
В этой пустынной ночи нельзя указать никакого пути. Можно только помочь людям ждать, приготовив свои души в надежде, что забрезжит рассвет и дорога появится там, где никто не ожидал.
Мартин Бубер
Шмон тянулся невыносимо медленно; минуты едкой щелочью натужно цедились по нервам. И не помещались в них, грозили разорвать. Троих уже отфильтровали, мучился четвертый. Не миновать и пятому, а может, и шестому — времени должно было хватить, и кто окажется пятым и шестым — хрен знает. На кого бог пошлет.