JК
На крестины в Палестины :: Лютый Алексей
Страница: 45 из 96Когда жомовская дубинка была уже всего в нескольких сантиметрах над обероновской головой, повелителя эльфов окутало бирюзовое сияние энергетической защиты, и Ванин рабочий инструмент, ударившись о него, отскочил назад с такой силой, что русский богатырь милицейского розлива едва смог удержать дубинку в руках.
— Ни хрена себе блины! — подивился омоновец и попробовал ударить второй раз. Эффект был тот же.
— А ты думал, я такой ерунды не предусмотрел? — широко усмехнулся Оберон. — Хороший я был бы правитель, если бы не мог заранее поступки подчиненных предугадывать. Может быть, поговорим спокойно? Впрочем, если хотите, можете и втроем дубинками по щиту постучать. Я подожду, пока вы натешитесь.
— Не дождешься, — пообещал повелителю эльфов Рабинович. — Давай выкладывай, зачем ты нас сюда притащил. А потом мы тебе подробно разъясним, что обо всем этом думаем.
Оберон крайне вежливо поблагодарил кинолога за разрешение и принялся трепать языком. Говорил он так долго и витиевато, что Сеня заслушался, восхищаясь тем, как много можно сказать, не говоря ровным счетом ничего. Рабинович попытался запомнить особенно пустые выражения и наиболее бессмысленные обороты, чтобы использовать их в дальнейшем, но ничего из этого не получилось — Оберон так запудрил Сене мозги, что тот, запоминая последнюю фразу, напрочь забывал предыдущую.
— Ни хрена себе блины! — подивился омоновец и попробовал ударить второй раз. Эффект был тот же.
— А ты думал, я такой ерунды не предусмотрел? — широко усмехнулся Оберон. — Хороший я был бы правитель, если бы не мог заранее поступки подчиненных предугадывать. Может быть, поговорим спокойно? Впрочем, если хотите, можете и втроем дубинками по щиту постучать. Я подожду, пока вы натешитесь.
— Не дождешься, — пообещал повелителю эльфов Рабинович. — Давай выкладывай, зачем ты нас сюда притащил. А потом мы тебе подробно разъясним, что обо всем этом думаем.
Оберон крайне вежливо поблагодарил кинолога за разрешение и принялся трепать языком. Говорил он так долго и витиевато, что Сеня заслушался, восхищаясь тем, как много можно сказать, не говоря ровным счетом ничего. Рабинович попытался запомнить особенно пустые выражения и наиболее бессмысленные обороты, чтобы использовать их в дальнейшем, но ничего из этого не получилось — Оберон так запудрил Сене мозги, что тот, запоминая последнюю фразу, напрочь забывал предыдущую.