JК
Анискин и Боттичелли :: Липатов Виль Владимирович
Страница: 80 из 89- Он бросился к секретеру, выхватил пачку писем, такими же дрожащими руками, как у Качушина, выбрал несколько. Извольте, извольте!
- Какой гость! Боже мой, какой гость!
Обойдя Неганова, участковый сел на лавку, притих, дожидаясь, когда пробочные гирлянды перестанут звенеть. Расстрига обернулся к нему, и несколько минут они внимательно смотрели друг на друга.
- Чего же будем делать, Василий? - спросил Анискин. - Ну, вот скажи ты мне, чего будем делать?
Анискин длинно вздохнул и посмотрел на Неганова такими тоскливыми, страдающими глазами, что тот поежился, бесшумно усевшись на лавку, зябко поджал ноги.
- Федя, - тихо ответил поп, - хоть на кусочки меня режь, но я не знаю, кто украл иконы...
Стеариновая свеча освещала смятую, скрученную в мучительные жгуты простыню, подушку с судорожно закушенным углом, одеяло с перекошенным пододеяльником.
- Васька, - шепотом сказал участковый, - что ты сделал с собой, Васька!
Неганов плакал. Слезы медленно катились по щекам, пропадали в бороде, которая все еще лихо торчала. Он едва уловимо вздрогнул, когда участковый подошел к нему, наклонившись, положил тяжелую руку на плечо. В таком положении они были долго: рука Анискина лежала на плече Неганова, а расстрига беззвучно плакал. Потом поднял голову.
- Вот видишь, Федька, - прерывающимся голосом сказал он. - Весь я износился. Я всю жизнь веру искал, а ты в одной вере жил, и через это ты счастливый... Ты, Федор, как святой, тебя власть должна иконой сделать.
- Какой гость! Боже мой, какой гость!
Обойдя Неганова, участковый сел на лавку, притих, дожидаясь, когда пробочные гирлянды перестанут звенеть. Расстрига обернулся к нему, и несколько минут они внимательно смотрели друг на друга.
- Чего же будем делать, Василий? - спросил Анискин. - Ну, вот скажи ты мне, чего будем делать?
Анискин длинно вздохнул и посмотрел на Неганова такими тоскливыми, страдающими глазами, что тот поежился, бесшумно усевшись на лавку, зябко поджал ноги.
- Федя, - тихо ответил поп, - хоть на кусочки меня режь, но я не знаю, кто украл иконы...
Стеариновая свеча освещала смятую, скрученную в мучительные жгуты простыню, подушку с судорожно закушенным углом, одеяло с перекошенным пододеяльником.
- Васька, - шепотом сказал участковый, - что ты сделал с собой, Васька!
Неганов плакал. Слезы медленно катились по щекам, пропадали в бороде, которая все еще лихо торчала. Он едва уловимо вздрогнул, когда участковый подошел к нему, наклонившись, положил тяжелую руку на плечо. В таком положении они были долго: рука Анискина лежала на плече Неганова, а расстрига беззвучно плакал. Потом поднял голову.
- Вот видишь, Федька, - прерывающимся голосом сказал он. - Весь я износился. Я всю жизнь веру искал, а ты в одной вере жил, и через это ты счастливый... Ты, Федор, как святой, тебя власть должна иконой сделать.