Наследники по прямой. Книга третья.   ::   Давыдов Вадим

– Красиво? - спросил Сталин. Подозрительно тихо спросил. Потом - согласился: - Да. Красиво. Кто ему разрешил?

– Что?

– "Что"?! Воевать - кто разрешил? Летать - кто разрешил?!

– Никто.

– Никто. Понятно. Никто.

– Никто, Иосиф Виссарионович, - спокойно подтвердил Гурьев. - Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Но ведь и ты понимаешь - ту самую, очень простую вещь. Он - человек. Воин. Настоящий воин. Я его таким сделал. И при этом он - мальчик, ему восемнадцать лет. Страна, в которой он вырос, ведёт войну. Это не просто какие-то там рыцари-бароны лужок не поделили - это с Гитлером война, с Гитлером, война против врага, настоящего врага, который ненавидит и жаждет разрушить, уничтожить всё то, что он, мой малыш, - как ты, как я, - любит и ценит. Все его сверстники, все, кто способен держать оружие - на войне. А он будет сидеть в подвале? Да, потерять такого человека, такого невероятно важного, единственного человека - не просто трагедия. Чтобы верно назвать это - нет слов ни в одном языке. А как ты ему запретишь? Скажешь - ты такой замечательный, уникальный, тебе нельзя? А кругом - не просто война, а - такая. Друзья воюют. По товарищам, павшим в бою, тризну справляют. А он - будет сидеть, смотреть на это? Не можешь ты мужчине, солдату, запретить защищать то, что ему дорого. Долг и честь. Есть такая штука, Иосиф Виссарионович, - химия. Таблеток от храбрости не существует. А он - с пелёнок небом бредит. С четырнадцати лет за штурвалом. Каждый день. Это не лечится.

– Я знаю. Знаю.