JК
Непобедимый Олаф :: Льгов Андрей
Страница: 334 из 600Бывший охотник вскинул лук и, постоянно двигаясь по площадке, уворачиваясь от стрел противника, снимал одного за другим стрелков Клэвина. Каждый его выстрел был точен. Но все-таки врагов на башнях было слишком много, и ряды хирдманов заметно редели.
- Вперед, ленивые уроды, что стали, как бараны на бойне, вперед! неистовствовал Олаф.- Подбросим свежего мяса Хугину и Мунину!
Его некогда блестящий как зеркало меч теперь от кончика лезвия до яблока рукояти был пурпурного цвета. Кровь стекала по рукам и кольчуге. Олаф вытер окровавленное лезвие о голенище сапога.
- Вперед, обезьяны! - вспомнил он самое мерзкое ругательство, чтобы подбодрить свои войска, и сам кинулся к дверям центрального здания.
С разгона налетевши всем весом, он вышиб засов, на который уже успели затворить дверь отступающие враги, и тут же пропорол живот оказавшемуся поблизости хирдману Клэвина.
Там, где появлялся Торкланд, участь неприятеля была предрешена. Олаф работал на совесть. Летели отсеченные руки, ноги, отрубленные головы. Словно чудовищная машина смерти проходил он из зала в зал, из коридора в коридор, оставляя за собой только изуродованные трупы. Главная башня была взята, и Торкланд выскочил на стену. Он бежал по галерее, сбрасывая со стены ошарашенных стрелков, которые все еще поливали внутренний двор стрелами.
При каждом ударе меча могучая челюсть Торкланда сжималась, как у хищника, рвущего свою окровавленную добычу.
- Вперед, ленивые уроды, что стали, как бараны на бойне, вперед! неистовствовал Олаф.- Подбросим свежего мяса Хугину и Мунину!
Его некогда блестящий как зеркало меч теперь от кончика лезвия до яблока рукояти был пурпурного цвета. Кровь стекала по рукам и кольчуге. Олаф вытер окровавленное лезвие о голенище сапога.
- Вперед, обезьяны! - вспомнил он самое мерзкое ругательство, чтобы подбодрить свои войска, и сам кинулся к дверям центрального здания.
С разгона налетевши всем весом, он вышиб засов, на который уже успели затворить дверь отступающие враги, и тут же пропорол живот оказавшемуся поблизости хирдману Клэвина.
Там, где появлялся Торкланд, участь неприятеля была предрешена. Олаф работал на совесть. Летели отсеченные руки, ноги, отрубленные головы. Словно чудовищная машина смерти проходил он из зала в зал, из коридора в коридор, оставляя за собой только изуродованные трупы. Главная башня была взята, и Торкланд выскочил на стену. Он бежал по галерее, сбрасывая со стены ошарашенных стрелков, которые все еще поливали внутренний двор стрелами.
При каждом ударе меча могучая челюсть Торкланда сжималась, как у хищника, рвущего свою окровавленную добычу.