JК
Нет плохих вестей из Сиккима :: Прашкевич Геннадий Мартович
Страница: 18 из 42Да и профессор – известный фикус. Пора нажать save , точку сохранения игры. Жаль, что в жизни так не бывает. Жизнь невозможно повернуть назад , как поет лошадь Пржевальского.
7
Save.
Лиса
1
Джинсы я переложил в картонную коробку.
Оставлю в сквере на скамье, кто-нибудь подберет.
Совсем новые джинсы. Наглый чел, а таких сейчас большинство, даже белые ядовитые пятна может выдать за стиль: ходят же нынче в джинсах дырявых, обшитых бусами и блестками, в суженных, в специально высветленных, в мятых.
Я шел по бульвару, невидимый гудел в небе самолет. Это меня не тревожит и не привлекает. Летит и летит. Когда-то я тоже летел. Куда? Память воспоминаний не сохранила. Никакой прежней жизни. Да и нынешняя возникла для меня с момента, когда в санатории появился Николай Михайлович.
«Он точно ничего не помнит?»
«Того, что было до аварии самолета, точно».
«У него, я вижу, денег даже на носки нет?»
«У него и носков нет, – ответил главврач. Чувствовалось, что он волнуется. – Атарáксия. – Так я впервые услышал это слово. – Он ничего не помнит, спокоен, как Бог. Полная необремененность тревогами. Стоики мечтали о таком состоянии. Зенон в Афинах под портиком Stoa учил их этому».
«Ну, на мудреца он не похож».
«Какой есть, лишнего не скажу».
«А что он умеет делать?»
«Не знаю. Пока ему ничего не надо делать. До определенной поры государство будет оплачивать его недуги.
7
Save.
Лиса
1
Джинсы я переложил в картонную коробку.
Оставлю в сквере на скамье, кто-нибудь подберет.
Совсем новые джинсы. Наглый чел, а таких сейчас большинство, даже белые ядовитые пятна может выдать за стиль: ходят же нынче в джинсах дырявых, обшитых бусами и блестками, в суженных, в специально высветленных, в мятых.
Я шел по бульвару, невидимый гудел в небе самолет. Это меня не тревожит и не привлекает. Летит и летит. Когда-то я тоже летел. Куда? Память воспоминаний не сохранила. Никакой прежней жизни. Да и нынешняя возникла для меня с момента, когда в санатории появился Николай Михайлович.
«Он точно ничего не помнит?»
«Того, что было до аварии самолета, точно».
«У него, я вижу, денег даже на носки нет?»
«У него и носков нет, – ответил главврач. Чувствовалось, что он волнуется. – Атарáксия. – Так я впервые услышал это слово. – Он ничего не помнит, спокоен, как Бог. Полная необремененность тревогами. Стоики мечтали о таком состоянии. Зенон в Афинах под портиком Stoa учил их этому».
«Ну, на мудреца он не похож».
«Какой есть, лишнего не скажу».
«А что он умеет делать?»
«Не знаю. Пока ему ничего не надо делать. До определенной поры государство будет оплачивать его недуги.