JК
Нет жизни никакой :: Твердов Антон
Страница: 37 из 418 — А я-то думал, совсем мне каюк пришел. Думал, негры меня зажарят, как рыбку. Ха-ха. Правда, глупости, да? В начале-то двадцать первого века…, Спасибо вам большое, молодой человек, — истово сказал Степан Михайлович. — Вы знаете, я ведь в долгу не останусь, не останусь… Я вам чем смогу, тем и помогу… Я сам из Саратова.
— Из Саратова? — серьезно переспросил парень, сдвинув на переносице светлые брови. — Так вот оно что… Теперь все понятно. То, что ты из Саратова, а не откуда там еще, — многое объясняет.
— Правда? — обрадовался Степан Михайлович. — А я тоже рад, что так вышло, что вы меня спасли, потому что я думал, что мне совсем конец пришел и что…
Он осекся, заметив наконец, что парень вовсе не радуется его чудесному спасению, а выглядит довольно мрачным, как будто только что сделал большую глупость.
— Н-да… — снова проговорил парень, обращаясь, кажется, не к Степану Михайловичу, а к кому-то другому. — Дерьмо вышло. И как же я мог так облажаться?
— Столько трудов даром пропало, — поддакнул кто-то гаденьким голоском.
Турусов вздрогнул: он этот голосок уже слышал сразу после своего пробуждения в этой хижине, правда, тогда — по причине туманности сознания — Степан Михайлович не вполне отчетливо осознавал происходящее. Слышал он голосок и сейчас довольно явственно, но вот того, кто говорил, не видел. Степан Михайлович покрутил головой. Да нет, никого в хижине нет, кроме этого мрачного парня и его самого — Турусова.
— Из Саратова? — серьезно переспросил парень, сдвинув на переносице светлые брови. — Так вот оно что… Теперь все понятно. То, что ты из Саратова, а не откуда там еще, — многое объясняет.
— Правда? — обрадовался Степан Михайлович. — А я тоже рад, что так вышло, что вы меня спасли, потому что я думал, что мне совсем конец пришел и что…
Он осекся, заметив наконец, что парень вовсе не радуется его чудесному спасению, а выглядит довольно мрачным, как будто только что сделал большую глупость.
— Н-да… — снова проговорил парень, обращаясь, кажется, не к Степану Михайловичу, а к кому-то другому. — Дерьмо вышло. И как же я мог так облажаться?
— Столько трудов даром пропало, — поддакнул кто-то гаденьким голоском.
Турусов вздрогнул: он этот голосок уже слышал сразу после своего пробуждения в этой хижине, правда, тогда — по причине туманности сознания — Степан Михайлович не вполне отчетливо осознавал происходящее. Слышал он голосок и сейчас довольно явственно, но вот того, кто говорил, не видел. Степан Михайлович покрутил головой. Да нет, никого в хижине нет, кроме этого мрачного парня и его самого — Турусова.