JК
Ночь Седьмой тьмы :: Истерман Дэниел
Страница: 520 из 525В соборе стало тихо. Люди ждали. У алтаря, физически не измененное, тело Валриса неподвижно лежало в отяжелевшем от цветов гробу – немое свидетельство жестокости мира снаружи.
Рубен увидел, как Цицерон встал и один направился к ступеням алтаря. Президент казался усталым, маленький, не любимый народом человек с печальными глазами. Он повернулся лицом к собравшимся и, как Рубену показалось, долго стоял молча. Кто-то кашлянул. Кто-то прочистил горло. Цицерон заговорил: простые слова на креольском, панегирик человеку, которого он не любил. Рубен не понимал ни слова. Это не имело никакого значения.
Рубен прицелился Цицерону в голову, миллиметр над переносицей. Он находился под углом к президенту, но это едва ли было существенно – с такого расстояния одного хорошего выстрела будет достаточно. Сделать это было легко. Он подумал о Дэнни, о своем отце, матери, о Деворе, о всех своих мертвых и почти мертвых. Он подумал о Давите. Подумал о черном колодце. Он тихо закрыл глаза и забормотал первые слова каддиша: «Да возвеличится великое имя Его и святится в мире, который создал Он по воле своей». Он открыл глаза и снова прицелился. Кто был для него этот Цицерон? Рубен положил винтовку. Это было невозможно. Он не убийца.
Секунду спустя прозвучал громкий выстрел.
73
Вслед за выстрелом наступила тишина, она так вибрировала от напряжения, словно мир вдруг разом остановил свое вращение.
Рубен увидел, как Цицерон встал и один направился к ступеням алтаря. Президент казался усталым, маленький, не любимый народом человек с печальными глазами. Он повернулся лицом к собравшимся и, как Рубену показалось, долго стоял молча. Кто-то кашлянул. Кто-то прочистил горло. Цицерон заговорил: простые слова на креольском, панегирик человеку, которого он не любил. Рубен не понимал ни слова. Это не имело никакого значения.
Рубен прицелился Цицерону в голову, миллиметр над переносицей. Он находился под углом к президенту, но это едва ли было существенно – с такого расстояния одного хорошего выстрела будет достаточно. Сделать это было легко. Он подумал о Дэнни, о своем отце, матери, о Деворе, о всех своих мертвых и почти мертвых. Он подумал о Давите. Подумал о черном колодце. Он тихо закрыл глаза и забормотал первые слова каддиша: «Да возвеличится великое имя Его и святится в мире, который создал Он по воле своей». Он открыл глаза и снова прицелился. Кто был для него этот Цицерон? Рубен положил винтовку. Это было невозможно. Он не убийца.
Секунду спустя прозвучал громкий выстрел.
73
Вслед за выстрелом наступила тишина, она так вибрировала от напряжения, словно мир вдруг разом остановил свое вращение.