Обездоленный (пер.Н.Ачеркан)   ::   Ле Гуин Урсула

 — Женщина говорила со странной певучей интонацией, а голос у нее был хрипловатый, как у Таквер.

— Таквер, — сказал он на родном языке. — Я не знаю, что делать.

Она сказала: «Спать», — и он уснул.

После того, как Шевек два дня спал и ел, его, снова одетого в его серый иотийский костюм, за это время вычищенный и выглаженный, проводили в личную гостиную посла на третьем этаже башни.

Посол не поклонилась ему и не пожала ему руку, а сложила руки — ладонь к ладони — перед грудью и улыбнулась.

— Я рада, что вы чувствуете себя лучше, д-р Шевек. Ах, нет, надо говорить просто «Шевек», не так ли? Садитесь, пожалуйста. Извините, что мне приходится говорить с вами по-иотийски, на языке, который является иностранным для нас обоих. Я не знаю ваше го языка. Я слышала, что он необычайно интересен, ведь это единственный рационально изобретенный язык, ставший языком великого народа.

Рядом с этой любезной инопланетянкой Шевек чувствовал себя большим, грузным, волосатым. Он сел в одно из глубокий, мягких кресел. Кенг тоже села, но при этом поморщилась.

— У меня уже стала болеть спина, — сказала она, — от сидения в этих удобных креслах!

И тут Шевек понял, что ей не тридцать лет или даже меньше, как он сперва подумал, а шестьдесят или больше; его ввели в заблуждение ее гладкая кожа и детское телосложение.

— Дома, — продолжала она, — мы большей частью сидим на полу, на подушках. Но если бы я стала так делать здесь, мне пришлось бы смотреть на всех еще больше снизу вверх.