JК
Обман зрения :: Рейнольдс Мак
Страница: 2 из 5Затем взял меню, стоявшее между кетчупом и салфетками.
– Паршивый выбор, – наконец пробормотал он.
– Мясной пирог сегодня вовсе не плох, – сказал я. Подошла Молли, и я сделал заказ:
– Пожалуйста, мисс, шведскую отбивную. Зеленый горошек, французское жаркое. О десерте я еще подумаю.
– Кофе?
– Молоко.
Не знаю, что натолкнуло меня на мысль о том, что человек, сидевший напротив, не был карликом. Ни карликом, ни горбуном, а, скорее, ребенком, который из кожи вон лезет, чтобы казаться взрослым. Опять же говорю, не знаю, какой я уловил намек, – возможно, я просто больше полагаюсь на интуицию, чем многие другие.
Как бы то ни было, но он сразу понял, что я его раскусил.
Меня это почему-то испугало. Ситуация была просто дикой: ребенок, которому еще и десяти не исполнилось, с каким-то умыслом разыгрывает из себя взрослого, хоть и недоростка.
– Итак, – сказал он, положив вилку, и переходя с визга почти на шипение, – итак…
Как же мне описать этот пронизывающий голос? Голос ребенка… нет, не ребенка. Мы таких детей не знаем.
Я потянулся за сахарницей, которая стояла, как всегда, на краю стола рядом с солью, перцем и горчицей. Я отмерил ровно чайную ложку, не поднимая на него глаз. Как я уже сказал, что-то меня пугало.
Все так же приглушенно, он сказал:
– Наконец-то хоть один человек смог разгадать мой маскарад.
Человек – сказал он.
У него был голос ребенка, но злоба, прозвучавшая в его словах, меня поразила.
– Паршивый выбор, – наконец пробормотал он.
– Мясной пирог сегодня вовсе не плох, – сказал я. Подошла Молли, и я сделал заказ:
– Пожалуйста, мисс, шведскую отбивную. Зеленый горошек, французское жаркое. О десерте я еще подумаю.
– Кофе?
– Молоко.
Не знаю, что натолкнуло меня на мысль о том, что человек, сидевший напротив, не был карликом. Ни карликом, ни горбуном, а, скорее, ребенком, который из кожи вон лезет, чтобы казаться взрослым. Опять же говорю, не знаю, какой я уловил намек, – возможно, я просто больше полагаюсь на интуицию, чем многие другие.
Как бы то ни было, но он сразу понял, что я его раскусил.
Меня это почему-то испугало. Ситуация была просто дикой: ребенок, которому еще и десяти не исполнилось, с каким-то умыслом разыгрывает из себя взрослого, хоть и недоростка.
– Итак, – сказал он, положив вилку, и переходя с визга почти на шипение, – итак…
Как же мне описать этот пронизывающий голос? Голос ребенка… нет, не ребенка. Мы таких детей не знаем.
Я потянулся за сахарницей, которая стояла, как всегда, на краю стола рядом с солью, перцем и горчицей. Я отмерил ровно чайную ложку, не поднимая на него глаз. Как я уже сказал, что-то меня пугало.
Все так же приглушенно, он сказал:
– Наконец-то хоть один человек смог разгадать мой маскарад.
Человек – сказал он.
У него был голос ребенка, но злоба, прозвучавшая в его словах, меня поразила.