Оборотень в погонах   ::   Серебряков Владимир

В комнате было почти темно – забившийся под потолок огонь святого Эльма трепетал так робко и жалобно, словно его вот-вот задует эфирнымветром. Окон не было. В наспех оштукатуренных стенах кто-то насверлил дырок, да так и оставил; мебели не имелось, если не считать за таковую два украденных из военной части (номерки еще не стерлись) колючих одеяла. На одном лежал я, на другом распластался неуловимый киллер Серов.

Зато в комнате – нет, в камере, понял я – была дверь. При виде ее я сразу вспомнил графа Монте-Кристо. Правда, у меня не было ложки, чтобы ковырять ей бетонный пол, но даже голыми руками я скорее вырою подземный ход, чем вышибу эту дверь.

Кафтан, который я за ужином набросил на спинку стула, валялся рядом, истоптанный башмаками. Спасаясь от холода, я поспешно натянул его. Пошарил по карманам – странно, даже часов не отобрали, паразиты. Правда, в тусклом эльмовом свете крошечный гномон все равно не отбрасывал тени, а покупать японский “Аматерасоник” с подсветкой я в свое время раздумал. Брючный ремень тоже на месте, как и шнурки – значит, я не в СИЗО. Мелочь, а неприятно. Кто у нас завел собственную тюрьму?

Еще раз оглядевшись, я пришел к выводу, что это все же не тюрьма, а карцер, где узников держат недолго, для острастки… или камера смертников, где тоже не задерживаются. Нет даже окошка или глазка в двери – подать баланду, глянуть, чем заняты заключенные. Потому нас и не обшмонали как полагается. Хотя на что мне ремень – удавиться?

Как мы здесь очутились? Я попытался собрать разбегающиеся мысли.

Мы беседовали с Кормильцевым… это я помню. Потом начали стрелять.