JК
Леди-бомж :: Истомина Дарья
Страница: 74 из 383Даже самое невозможное…
Приблизительно так я раздумывала, бредя по проселку уже при свете дня и радуясь, что в прошлогодних полях, заросших бурьянами, не наблюдается ни одного человека и никто не видит нелепую дылду, шлепающую босиком по теплой пыли, с ободранными коленками и исцарапанными ходулями, в грязной непросохшей юбке, которая облепила бедра и задницу, в черной от ила, подранной кофтенке, с исполосованной крапивой до багровых ожогов мордой и со все-таки не потерянным пакетом с бумагами, слаксами, полбутылкой текилы и шматом недоеденного Зюнькиного сервелата в ручонках.
Я то и дело бормотала, словно уговаривая самое себя: "Нет, все верно! Как эти самые чеховские три сестренки: «В Москву! В Москву! В Москву!»
А ноги сами собой вели меня совершенно в другом направлении.
ГОРОХОВА
Господи! До чего же приятно ощутить себя снова дитем! Когда я увидела Гашу, она торчала над грядкой в огороде за их избой и растыкивала в парную землю рассаду капусты. Я что-то прохрипела, перебравшись через плетень, она поглядела на меня издали из-под ладошки и закричала:
— Ефим! Топи баню!
И — началось! Как из-под земли, повылезали белоголовые ребятишки, как оказалось, уже из Агашиных внуков, без дополнительной команды накинулись на поленницу и потащили березовые дрова к баньке на берегу, туда же трусцой пробежал муж Гаши, выкатывавший из погреба какую-то порожнюю бочку из-под солений, на крыльцо вылетела одна из невесток с полотенцами.
Конечно, я догадывалась, что в своем дому Гаша держит себя по-иному, чем с дедом, но чтобы по властительности она была сравнима с крутизной и безапелляционностью Екатерины Второй, я и представить не могла. Здесь все и вся крутилось вокруг Агриппины.
Приблизительно так я раздумывала, бредя по проселку уже при свете дня и радуясь, что в прошлогодних полях, заросших бурьянами, не наблюдается ни одного человека и никто не видит нелепую дылду, шлепающую босиком по теплой пыли, с ободранными коленками и исцарапанными ходулями, в грязной непросохшей юбке, которая облепила бедра и задницу, в черной от ила, подранной кофтенке, с исполосованной крапивой до багровых ожогов мордой и со все-таки не потерянным пакетом с бумагами, слаксами, полбутылкой текилы и шматом недоеденного Зюнькиного сервелата в ручонках.
Я то и дело бормотала, словно уговаривая самое себя: "Нет, все верно! Как эти самые чеховские три сестренки: «В Москву! В Москву! В Москву!»
А ноги сами собой вели меня совершенно в другом направлении.
ГОРОХОВА
Господи! До чего же приятно ощутить себя снова дитем! Когда я увидела Гашу, она торчала над грядкой в огороде за их избой и растыкивала в парную землю рассаду капусты. Я что-то прохрипела, перебравшись через плетень, она поглядела на меня издали из-под ладошки и закричала:
— Ефим! Топи баню!
И — началось! Как из-под земли, повылезали белоголовые ребятишки, как оказалось, уже из Агашиных внуков, без дополнительной команды накинулись на поленницу и потащили березовые дрова к баньке на берегу, туда же трусцой пробежал муж Гаши, выкатывавший из погреба какую-то порожнюю бочку из-под солений, на крыльцо вылетела одна из невесток с полотенцами.
Конечно, я догадывалась, что в своем дому Гаша держит себя по-иному, чем с дедом, но чтобы по властительности она была сравнима с крутизной и безапелляционностью Екатерины Второй, я и представить не могла. Здесь все и вся крутилось вокруг Агриппины.