Леди-бомж   ::   Истомина Дарья

Вот зубы у нее остались те же, сияюще-белоснежные, Голливуд. Только они теперь казались нелепыми на этом изможденном лице.

— Ошиблась твоя Гашка…

Она выудила откуда-то из-за печки початую бутылку и отхлебнула не морщась.

— Будешь? — поинтересовалась она.

— Ты что, Ирка, пьешь, что ли? — потрясение сказала я, потому что сразу все как-то совместилось и стало объяснимым: и ее налитые кровянкой глаза, и неверная походка, и то, как она все не могла отжать колготы в тазу.

— Погорела я, Лизавета… — вдруг тихо сказала она, осела на пол и заплакала:

— Ну прости! Прости, если можешь…

Я смотрела на это повизгивавшее, скулящее существо в каком-то идиотском линялом сарафане, и злоба не то чтобы уходила, но как-то отодвигалась и становилась нелепой.

Я ее представляла в наглой победной сытости, вошедшей в тесный круг тех, кто меня так гнусно «кинул», а то, что было передо мной, вызывало только брезгливую жалость. Ну, и ребенок… Что бы я ни сделала, это ударило бы прежде всего По дитенку.

Каким-то нюхом она уловила, что я пошла обмякать, впрочем, она всегда отличалась сообразительностью, вот и в этот раз жалко улыбнулась и, подхихикивая, выпрямилась и протянула ко мне руки:

— Дай-ка хоть я потрогаю тебя, что ли, подруга!

Это правда ты?

— Давай колись, что и как! — отступив, брезгливо сказала я.

Через час я снова сидела на палубе, близ манежика, и пережевывала мозгами то, что она мне выложила.