JК
Очаг на башне :: Рыбаков Вячеслав Михайлович
Страница: 301 из 307Ледяное солнце ослепительно гравировало город, остро полыхая стеклами проносящихся машин.
Симагин издалека увидел Асю. Воздух застрял в горле, кровь приклеилась к стенкам сосудов. Он боялся встретить ее с мужчиной — нет, она шла одна, не торопясь, спокойная, во всем прежнем, очень похожая на себя, но совсем другая. Он вспомнил ее слова, адресованные его другу: мне нужно только то, что мне нужно, — и понял, что обречен. И решительно пошел навстречу.
— Здравствуй, Ася, — сказал он. — Видишь, солнышко специально, чтоб на лето похоже было…
Он сразу понял, что начал фальшиво. Это были слова из прежней жизни — прежнего Симагина прежней Асе, о прежнем солнышке. Симагин тосковал по тому себе смертельно, больше всего на свете он хотел стать прежним, и при виде Аси прежние слова так и рвались из горла. Но солнце было иным, осенним. Права на прежние слова он еще не заслужил.
— Смотрите-ка вы, — ответила Ася. — Шляпу надел. Кто ж это тебя надоумил?
— Ты не скучаешь?
— По кому? — спокойно парировала она.
— По нам с тобой.
— Нет.
— Я плохой?
— Ты никакой. Ты ничтожный, как моль. Вайсброд дал тебе идею и работу, я дала тебе любовь и ребенка — а сам ты не можешь ничего.
Он покивал.
— Скажи. Тот человек. Он не любит тебя?
— Мне неинтересно рассказывать.
— Я спрашиваю не из пустого любопытства. Это очень важно.
Она молчала. Но по ее лицу он понял. Он взял ее ладонь и поцеловал. Она позволила.
— Мне холодно, — с вызовом сказала она, позволяя.
Симагин издалека увидел Асю. Воздух застрял в горле, кровь приклеилась к стенкам сосудов. Он боялся встретить ее с мужчиной — нет, она шла одна, не торопясь, спокойная, во всем прежнем, очень похожая на себя, но совсем другая. Он вспомнил ее слова, адресованные его другу: мне нужно только то, что мне нужно, — и понял, что обречен. И решительно пошел навстречу.
— Здравствуй, Ася, — сказал он. — Видишь, солнышко специально, чтоб на лето похоже было…
Он сразу понял, что начал фальшиво. Это были слова из прежней жизни — прежнего Симагина прежней Асе, о прежнем солнышке. Симагин тосковал по тому себе смертельно, больше всего на свете он хотел стать прежним, и при виде Аси прежние слова так и рвались из горла. Но солнце было иным, осенним. Права на прежние слова он еще не заслужил.
— Смотрите-ка вы, — ответила Ася. — Шляпу надел. Кто ж это тебя надоумил?
— Ты не скучаешь?
— По кому? — спокойно парировала она.
— По нам с тобой.
— Нет.
— Я плохой?
— Ты никакой. Ты ничтожный, как моль. Вайсброд дал тебе идею и работу, я дала тебе любовь и ребенка — а сам ты не можешь ничего.
Он покивал.
— Скажи. Тот человек. Он не любит тебя?
— Мне неинтересно рассказывать.
— Я спрашиваю не из пустого любопытства. Это очень важно.
Она молчала. Но по ее лицу он понял. Он взял ее ладонь и поцеловал. Она позволила.
— Мне холодно, — с вызовом сказала она, позволяя.