JК
Ледяная тюрьма :: Кунц Дин Рэй
Страница: 16 из 87Во всяком случае, радости этот унылый вой не внушал.
Чувство близкой беды никак не проходило. В нем не было никакой определенности, оно, это предчувствие, как-то расплывалось и расползалось, но не исчезало совсем.
Когда он был мальчиком и жил на ферме, ему и в голову не приходило, что приключение — это тяжелая работа, подчас сопряженная с опасностями. Но что для ребенка опасность? Она превращает приключение во что-то еще более желанное и привлекательное. Но вот он вырос, повзрослел, успел похоронить и отца, и мать, которые очень тяжело болели перед смертью, да и еще кое-что узнал о неистовстве и тяге к насилию на этом свете, так что с романтическими представлениями, пытающимися окутать смерть человеческую каким-то возвышенным ореолом, он давно распрощался. И все равно, признавался себе Харри, иногда он с ностальгической тоской вспоминал — понимая, впрочем, что в тоске этой есть что-то нездоровое, если не извращенное — об утраченной невинности, позволявшей почувствовать приятную дрожь в смертельной опасности, ощутить даже упоение от сознания, что вот сейчас, сию минуту, тебя, быть может, подстерегает гибель.
Клод Жобер придвинулся к Харри и, склонясь к его уху, силился перекричать вой бури и рев бурильной установки:
— Ладно, Харри. Скоро будем на базе. А на станции Эджуэй и коньяку хватит, и в шахматишки сыграть можно, и Бенни Гудмена завести — есть у них такой компакт-диск. Уют, мир и покой.
Харри Карпентер кивнул. Но продолжал пытливо вглядываться в небо.
12 ч.
Чувство близкой беды никак не проходило. В нем не было никакой определенности, оно, это предчувствие, как-то расплывалось и расползалось, но не исчезало совсем.
Когда он был мальчиком и жил на ферме, ему и в голову не приходило, что приключение — это тяжелая работа, подчас сопряженная с опасностями. Но что для ребенка опасность? Она превращает приключение во что-то еще более желанное и привлекательное. Но вот он вырос, повзрослел, успел похоронить и отца, и мать, которые очень тяжело болели перед смертью, да и еще кое-что узнал о неистовстве и тяге к насилию на этом свете, так что с романтическими представлениями, пытающимися окутать смерть человеческую каким-то возвышенным ореолом, он давно распрощался. И все равно, признавался себе Харри, иногда он с ностальгической тоской вспоминал — понимая, впрочем, что в тоске этой есть что-то нездоровое, если не извращенное — об утраченной невинности, позволявшей почувствовать приятную дрожь в смертельной опасности, ощутить даже упоение от сознания, что вот сейчас, сию минуту, тебя, быть может, подстерегает гибель.
Клод Жобер придвинулся к Харри и, склонясь к его уху, силился перекричать вой бури и рев бурильной установки:
— Ладно, Харри. Скоро будем на базе. А на станции Эджуэй и коньяку хватит, и в шахматишки сыграть можно, и Бенни Гудмена завести — есть у них такой компакт-диск. Уют, мир и покой.
Харри Карпентер кивнул. Но продолжал пытливо вглядываться в небо.
12 ч.