Огонь в его ладонях   ::   Кук Глен

И да простит меня духтвоего отца. Я подберу тебе лошадь.

— Белую, если такая у тебя есть.

— Да, есть одна.

На следующее утро Эль Мюрид снова учил под пальмами. Он страстно говорил о едва сдерживаемом гневе Бога, который, теряя терпение, взирает на то, как Избранные пренебрегают своим долгом. Аргумент в виде пересыхающего оазиса опровергнуть было очень трудно. Испепеляющий зной лета тоже был весомым доводом. Некоторые из более молодых слушателей задержались после проповеди, чтобы получить более глубокие познания и выслушать ответы на мучающие их вопросы.

Три дня спустя Нассеф прошептал из-за закрытого полога его палатки:

— Мика? Я могу войти.

— Это ты, Нассеф? Входи. Но я — Эль Мюрид.

— Ну конечно. Прости. — Нассеф уселся напротив Эль Мюрида и продолжил:

— Отец и я поругались. Из-за тебя.

— Мне жаль это слышать. Это очень плохо.

— Он приказал мне держаться от тебя подальше. И Мириам тоже. Остальные родители требуют того же. Они злятся на тебя — ты слишком многое подвергаешь сомнению. Тебя терпели до тех пор, пока считали, что твой разум поражен безумием пустыни. Но теперь они называют тебя еретиком.

Эль Мюрид был потрясен:

— Меня? Ученика? Они обвиняют меня в ереси? Как это может быть? Разве я не был избран самим Творцом?

— Ты бросаешь вызов старому образу жизни. Их образу жизни. Ты их обвиняешь. Ты обвиняешь монахов Аль Хаба. Они привыкли к определенным порядкам.