Оккупация   ::   Щупов Андрей

В случае досрочного освобождения грозился тотчас что-нибудь подпалить или взорвать. Не хотел старикан на волю, хоть ты тресни. Да и некуда ему было по большому счету подаваться — ни родни, ни жилья, ни особого желания жить. Братва же, опасаясь заразы, отселила больного в менее престижный барак. Такое на зонах случалось не часто, однако не столь уж и редко, поскольку всех, как известно, не вылечишь, а помирать все равно когда-нибудь нужно. Вот и решили, что пусть себе помирает среди опущенных. Им-то терять все равно нечего, а «добрым» людям лучше держаться от заразы подальше. Однако Шут не помер. Не помер, поскольку на зону прибыл Лепила. И в первый же день своего приезда новоприбывший лекарь заголил умирающему грудь, что-то зловеще пошептал над ней, по-шамански пошевелил руками, и этой малости больному хватило, — Шут тотчас пошел на поправку. Почти сразу начал есть, а на третий день на своих двоих заявился в столовую. При этом демонстративно устроился подальше от бывших корешков, видимо, хорошо запомнив, как отселили его за ненадобностью. А через неделю он и на работах стал появляться, что было вовсе удивительно, поскольку старик давно значился в полном отказе. Да что там отказ! — Шут воевал с администрацией давно и люто, дважды резал на плацу живот, кидался на проволоку, с голыми руками схватывался с псами! А тут притих и перекрасился…

Еще рассказывали вовсе чудное — будто Лепила сотворил что-то такое и с бараком: комнату себе умудрился выгородить и нары как-то по особому передвинул.