Они же деревянные   ::   Гуревич Георгий

— Так что простите, дорогие, — сказал я пятнадцатого числа, — загорайте за шкафом. — И занавеской завесил угол.

— А может, сходим ещё разок? — вздохнули обе лыжи разом, левая и правая.

— Вы же сами видите — весна на дворе. Да и работы невпроворот. — Я нарочно выложил на стол все папки, чтобы глаза мозолили мне и домашним. Сам вижу — нельзя отвлекаться.

Но в пятницу вдруг пошёл снег, и всю субботу шёл снег… А в воскресенье утром меня разбудило солнце. Так и било в веки с пронзительно-бирюзового неба. И крыши слепили белизной, а во дворе звенели детские голоса: школьники бомбардировали друг друга снежками.

— Можно и в лес, — робко сказали лыжи.

Я игнорировал.

— Самый лыжный день, — сказали лыжи настойчивее. — Последнее воскресенье такое. Больше не будет, нельзя упускать… Мы же о тебе заботимся, — добавили наставительно. — Каждый день охаешь: в груди давит, спина ноет, голова тяжёлая. Клянёшься с завтрашнего дня отдыхать регулярно на свежем воздухе. Ну вот, пришёл завтрашний день, и где же свежий воздух? Есть у тебя слово или нет?

Но я был твёрд. Делу время, потехе час. Я человек солидный, что наметил — выполню. В девять тридцать, покончив с яичницей и кофе, усадил себя за стол, чтобы помыслить над рецензией на третье издание “Введения в системологию”.

А небо было такое неправдоподобно синее, такое лазурное! Ни одного облачка, хотя бы для приличия. И солнце грело по-весеннему. Выйди на балкон и загорай?

— Один только разок, раз в жизни уступи, — канючили лыжи.