JК
Операция прикрытия :: Синякин Сергей
Страница: 492 из 509Моложавое круглое лицо его сияло, из рассеченной щеки на грязный маскхалат капала кровь, расплываясь на белой ткани алым пятном, но Хваталин ее не замечал.
— Вот это рвануло! — сказал он, присаживаясь на корточки. Прямо рядом с лицом Хоткина были его белые валенки, от которых пахло каким-то зверем. Еще пахло гарью и гуталином, к этим запахам примешивался совершенно незнакомый — железистый, кислый, — запах этот прилетал с порывами ветра. Хоткин посмотрел вверх.
Небо было пронзительно голубым, словно в нем еще жили надежды, высоко-высоко уходила на восток стайка стремительных точек — то ли птицы стремились к своим гнездам, то ли души погибших улетали туда, откуда не бывает возврата.
— Полковник, — сказал Хоткин и сел. — Я вас ненавижу! Я вас всех ненавижу!
Он сам удивился той легкости, с которой произнес эти страшные слова.
Полковник Хваталин сгреб его за грудь, приподнял с земли, бешено заглядывая в глаза, потом засмеялся и отпустил, вытирая руку о галифе. Вид у него был как у штрафника, которому только что сказали, что он искупил свою вину.
— Ненавидь, — великодушно разрешил полковник. Яковлев не обращал на них внимания. Он лег на снег, глядя в быстро затягивающиеся бурыми тучами небеса, Мыслей не было, вообще ничего не было, кроме стремительно разъедающей душу пустоты. «Душа? — вдруг подумал Яковлев.
— Вот это рвануло! — сказал он, присаживаясь на корточки. Прямо рядом с лицом Хоткина были его белые валенки, от которых пахло каким-то зверем. Еще пахло гарью и гуталином, к этим запахам примешивался совершенно незнакомый — железистый, кислый, — запах этот прилетал с порывами ветра. Хоткин посмотрел вверх.
Небо было пронзительно голубым, словно в нем еще жили надежды, высоко-высоко уходила на восток стайка стремительных точек — то ли птицы стремились к своим гнездам, то ли души погибших улетали туда, откуда не бывает возврата.
— Полковник, — сказал Хоткин и сел. — Я вас ненавижу! Я вас всех ненавижу!
Он сам удивился той легкости, с которой произнес эти страшные слова.
Полковник Хваталин сгреб его за грудь, приподнял с земли, бешено заглядывая в глаза, потом засмеялся и отпустил, вытирая руку о галифе. Вид у него был как у штрафника, которому только что сказали, что он искупил свою вину.
— Ненавидь, — великодушно разрешил полковник. Яковлев не обращал на них внимания. Он лег на снег, глядя в быстро затягивающиеся бурыми тучами небеса, Мыслей не было, вообще ничего не было, кроме стремительно разъедающей душу пустоты. «Душа? — вдруг подумал Яковлев.