JК
Левый берег Стикса :: Валетов Ян
Страница: 93 из 127Именно такого человека встретил Краснов на своем пути и воспринимал его, как духовного отца, если такое сравнение возможно в обществе убежденных атеистов.
Друга звали Арнольд Павлович Розенберг, и он преподавал историю в техникуме автоматики. Он был очень стар, седой маленький еврей с печальными влажными глазами, но сохранил живость ума, дикцию оратора и такой талант рассказчика, что с его лекций не уходили даже заядлые прогульщики. Он умел найти слова, построить свой рассказ так, что слушать его было все равно, что читать детектив. Аудитория просто рот открывала, когда он метался по кафедре, чуть ли не в лицах изображая исторические события. Он балансировал на грани между шутовством и настоящим искусством лицедейства. Оставаясь в рамках дозволенного, сообщал такие факты, о которых молчали учебники и хрестоматии, и многие его выводы, облеченные в нарочито игровую форму, могли бы довести до инфаркта любого идеолога.
С самого начала они не чувствовали друг к другу симпатии, что было не удивительно при Красновских амбициях, и старик был удивлен, когда мальчишка, с живыми, как ртуть глазами, подошел к нему после лекции.
— Слушаю вас, Краснов, — сказал Арнольд Павлович.
— Я к вам с просьбой, — Костя не был смущен или закомплексован и говорил, как взрослый, правда, с ужасающим акцентом южанина, напевно-тягучим. — Мне очень бы хотелось знать историю, Арнольд Павлович, я имею в виду, настоящую историю.
Друга звали Арнольд Павлович Розенберг, и он преподавал историю в техникуме автоматики. Он был очень стар, седой маленький еврей с печальными влажными глазами, но сохранил живость ума, дикцию оратора и такой талант рассказчика, что с его лекций не уходили даже заядлые прогульщики. Он умел найти слова, построить свой рассказ так, что слушать его было все равно, что читать детектив. Аудитория просто рот открывала, когда он метался по кафедре, чуть ли не в лицах изображая исторические события. Он балансировал на грани между шутовством и настоящим искусством лицедейства. Оставаясь в рамках дозволенного, сообщал такие факты, о которых молчали учебники и хрестоматии, и многие его выводы, облеченные в нарочито игровую форму, могли бы довести до инфаркта любого идеолога.
С самого начала они не чувствовали друг к другу симпатии, что было не удивительно при Красновских амбициях, и старик был удивлен, когда мальчишка, с живыми, как ртуть глазами, подошел к нему после лекции.
— Слушаю вас, Краснов, — сказал Арнольд Павлович.
— Я к вам с просьбой, — Костя не был смущен или закомплексован и говорил, как взрослый, правда, с ужасающим акцентом южанина, напевно-тягучим. — Мне очень бы хотелось знать историю, Арнольд Павлович, я имею в виду, настоящую историю.