JК
Ордынец :: Дяченко Марина
Страница: 13 из 26Не видишь, КАКОЙ он?
В Степкиных глазах стояла самая настоящая, не в книжках вычитанная мольба. Юльке сделалось не по себе.
- Фетисова... Он... Ненормальный какой-то. На фиг он тебе нужен?
Юлька не знала.
Он был жестокий; он забывал о ней на три-четыре дня, смотрел сквозь нее, как сквозь пустое место - и тогда она маялась в одиночестве под злорадными взглядами одноклассников, которые и обидеть ее боялись, и водиться особенно не желали.
Смилостивившись, он таскал ее за собой везде и всюду - в особенности на Плотину, которая тянула его, будто магнитом.
Он мог говорить как угодно и о чем угодно; он высмеивал любимые Юлькины фильмы и потешался над ее литературными пристрастиями; она обижалась до слез - но не умела противоречить.
Он жить не мог без "барбарисок"; Юлька постоянно таскала в портфеле серый конфетный кулек.
Он действовал на нее, как наркотик. Войдя утром в класс и не застав там Ордынца, Юлька маялась и беспокоилась. Когда он не приходил к началу урока, она испытывала почти физическую тоску; когда он, наконец, просил разрешения войти, равнодушно выслушивал положенный выговор и и проходил мимо Юльки к своей последней парте - радость ее была сравнима только с первым прыжком в теплое летнее море.
Когда он говорил, Юльке хотелось закрыть глаза, потому что детская рожица вопиющим образом не вязалась с его манерой выражаться. Она поводилась прогуливать с ним уроки, и о грозящем "уде" в четверти думала отстраненно, как о бесчинствах режима Претории.
В Степкиных глазах стояла самая настоящая, не в книжках вычитанная мольба. Юльке сделалось не по себе.
- Фетисова... Он... Ненормальный какой-то. На фиг он тебе нужен?
Юлька не знала.
Он был жестокий; он забывал о ней на три-четыре дня, смотрел сквозь нее, как сквозь пустое место - и тогда она маялась в одиночестве под злорадными взглядами одноклассников, которые и обидеть ее боялись, и водиться особенно не желали.
Смилостивившись, он таскал ее за собой везде и всюду - в особенности на Плотину, которая тянула его, будто магнитом.
Он мог говорить как угодно и о чем угодно; он высмеивал любимые Юлькины фильмы и потешался над ее литературными пристрастиями; она обижалась до слез - но не умела противоречить.
Он жить не мог без "барбарисок"; Юлька постоянно таскала в портфеле серый конфетный кулек.
Он действовал на нее, как наркотик. Войдя утром в класс и не застав там Ордынца, Юлька маялась и беспокоилась. Когда он не приходил к началу урока, она испытывала почти физическую тоску; когда он, наконец, просил разрешения войти, равнодушно выслушивал положенный выговор и и проходил мимо Юльки к своей последней парте - радость ее была сравнима только с первым прыжком в теплое летнее море.
Когда он говорил, Юльке хотелось закрыть глаза, потому что детская рожица вопиющим образом не вязалась с его манерой выражаться. Она поводилась прогуливать с ним уроки, и о грозящем "уде" в четверти думала отстраненно, как о бесчинствах режима Претории.