Ордынец   ::   Дяченко Марина

Юлькин отец был на дежурстве, мама за руку вытащила ее во двор, где уже толпились полуодетые соседи, и слово "Плотина" растекалось по толпе, и вместе с ним растекалась по телу холодная цепенящая волна.

В Плотине трещина. В Плотине...

Той ночью город познал страх обреченности.

В черном небе рокотали вертолеты. На них косились с надеждой и ненавистью - они увозили избранных, оставляя прочих на погибель. Несколько "вертушек" так и не смогли подняться с местного аэродрома - пали под натиском безумной, жаждущей спасения толпы. Кто-то забивался в подвалы, кто-то влезал на верхние этажи; те и другие были одинаково беспомощны. По радио передавали легкую музыку, и телефон не работал; на вокзале едва не снесли с рельс целый поезд - хоть ясно было, что поезд никого не спасет, спасти может только чудо...

В ту ночь Юлька вспомнила давний сон - будто она лежит на дне зловонного моря и хочет встать. Очень хочет встать... Очень.

А утром легкая музыка по радио прервалась, и испуганный голос дикторши попросил сограждан не волноваться, поскольку угрозы нет никакой и самое время спокойно лечь спать...

Плотина стояла. В фейерверке прожекторов и тройном оцеплении - но стояла, и город не верил своим воспаленным глазам.

Юлька заснула под утро, и на грани сна и яви ей привиделось странное.

Она увидела, как навстречу живой черной стене, в которую превратилась сорванная Плотина, навстречу чьему-то темному желанию свободы встает угловатая детская фигурка.

Слухи и страхи жили долго. Газеты отговаривались сумбурно и невнятно, на дорогах дежурили зелено-пятнистые патрули на тяжелых военных машинах.