Орфей и Ника (Око силы 2-3)   ::   Валентинов Андрей

Я должен узнать... Сергей постарался незаметно отвернуться. Виталий Дмитриевич тоже не мог вспомнить прошлое, как Сорок Третий, как и он сам. Что сделали с этим безобидным человеком? Или это просто защитная реакция психики, спасающая от самого страшного? Речь Тридцать Первого стала совсем тихой, неразличимой. Наконец он затих, глаза закрылись, и он недвижно застыл, прижавшись к спинке стула. Зэк чуть заметно дернул щекой и достал папиросы. - Курите, Сорок Первый! Ну его все к черту, никак не привыкну... Курите, потом проветрим. Сейчас он очнется... Действительно, не прошло и двух минут, как Виталий Дмитриевич открыл глаза. - А? - дернулся он, но тут же успокоился. - Кажется, я опять... Извините, товарищи... Юрий Петрович, вы говорили вчера, что наш новенький... - Да, он, кажется, по вашей части... Карлик вскочил со стула. Пустельга тоже встал, но решительный жест маленькой ручки остановил его: - Сидите, сидите, Сергей Павлович. Я быстро. Надеюсь, Юрий Петрович все же ошибся. Если ваши с ним случаи сходны, то волноваться нечего. Сама по себе амнезия конечно, малоприятна... Не прекращая говорить, Виталий Дмитриевич осторожно взял Сергея за руку, пощупал пульс и замер. Затем сморщенное лицо дернулось, Тридцать Первый проговорил нечто вроде: "Ох ты!" - и легким движением прикоснулся сначала ко лбу, а затем к шее Сергея - там, где проходила артерия. - Сергей Петрович... любезнейший... если можно, к свету. Я должен осмотреть глазное яблоко... Осмотр на этот раз длился долго.