От десятой луны до четвертой   ::   Галанина Юлия Евгеньевна

Я в Пряжке это заметила: наешься хорошо и теплее становится. А если голодный и не выспавшийся, то весь день трясет от холода, только на щеках какой-то лихорадочный румянец выступает.

Охрана, румяная и пьяная, разводила костер из сухого навоза, чьи запасы были сложены тут же. Подпитыми они (охранники, а не запасы навоза) были оттого, что во время пути согревались исключительно слезкой [2] , а лица им до красноты нахлестал ветер. И они, проведшие целый день в седле, были куда бодрее и жизнерадостнее нас, просидевших его в закрытых коробочках.

С трудом двигая затекшими ногами, мы вылезли из повозок. Снаружи все оказалось не таким уж страшным, как это представлялось.

Сгрудившись под защитой стены, мы смотрели на темно-синюю ночь над степью, на костры. Ужин подоспел на удивление быстро – из котлов по чашам разлили булькающее варево.

Сначала никто не ел – обхватив чаши, все грели руки. Потом приступили к еде – горячей, жирной, острой. Ложка подцепляла то кусок сала, то мясо, то горсть крупы. Вкусно было необыкновенно.

Теперь и мы раскраснелись не хуже охраны. Стало тепло.

На ночь доски-сиденья из коробов повозок убрали, полы застелили толстой кошмой. На этой колючей поверхности мы и должны были ночевать.

Сняв только обувь, мы улеглись на пол прямо в одежде (разумеется, не в парадной, она предусмотрительно ехала отдельно от нас) и накрылись одеялами. А вот одеяла могли бы быть и потолще. Все равно было зябко.