Арестант   ::   Константинов Андрей

Здесь такой порядок: журналиста — к журналистам, мента — к ментам.

Обнорский снова промолчал. Он-то еще не знал, что попал в красную хату. А сюда случайно не попадают, в ментовских камерах сидят только сотрудники милиции, прокуратуры, суда да иностранцы. Его фраза «я журналист» для сокамерников казалась откровенной ложью.

— А как тебя зовут-то, коллега? — спросил кто-то.

— Андрей.

— Оч-чень приятно. Всегда рады видеть коллегу-журналиста. Дело же не в профессии, правда. Главное, чтобы не мент… А то, понимаешь, нам недавно одного мента по ошибке подсадили.

— И что?

— Да ничего. Упал он ночью с верхней шконки. Помер.

Раздался смех. Смеялись все обитатели камеры кроме араба.

Здоровяк в тельняшке вдруг сказал:

— Слушай, Андрей, что-то мне твое лицо знакомо. Где-то я тебя видел.

— Мне тоже кажется, что тебя видел, — ответил Обнорский.

— Никак не вспомню — где…

— Может быть, в… — начал Обнорский, но здоровяк хлопнул себя по лбу и перебил его:

— Е-о-о! Вспомнил! Я же тебя в ментовке видел…

— Мент? — взорвалась камера. — Мент! Красный!

— Братва, опять красного подсадили! Обнорский почувствовал фальшь в разноголосице возмущенных реплик. Это напоминало любительский спектакль: актеры старались, но получалось слабовато. Он почувствовал, что вся камера внимательно наблюдает за ним, ожидает реакции… Он спокойно сидел на тощем тюремном матраце, смотрел в возмущенные лица.