Арестант   ::   Константинов Андрей

Он уже и сам понял, что был не прав в столовой: лагерная элита — те, кто имел право носитькосяк на рукаве — всегда проходила без очереди. Такова здешняя традиция.

Андрей понял, что и во время последнего их разговора здесь, в тамбуре, он снова был не прав. Если бы довелось поговорить со Зверевым еще раз… Но это навряд ли — завхоз явно оскорбился, а самому Андрею подойти к Звереву было неловко. Характер такой. Нет, если бы Обнорский и завхоз 16-го отряда находились на одной ступени лагерной иерархии, то никаких проблем бы не возникло. Андрей запросто подошел бы и извинился. При всех недостатках он не стеснялся признавать ошибки. Но извиняться перед начальниками он не любил. Вернее, не мог. Ему всегда казалось, что это могут принять за заискивание, за прогибание. Эти особенности характера сильно осложняли Андрею Обнорскому жизнь, он сам себя поругивал, обещал себе в следующий раз быть умней, но… каждый раз вел себя точно так же. Он, можно сказать, отплясывал на тех самых пресловутых граблях. Характер!

…Дверь тамбура распахнулась, ворвался клубящийся морозный воздух… и вошел завхоз 16-го отряда Зверев. Несколько секунд двое осужденных молча смотрели друг на друга.

— Ну, с Новым годом, что ли, — сказал наконец Сашка.

— С Новым годом, — эхом отозвался Андрей. Зверев опустился на доски. Их завезли в тамбур два дня назад, они не успели покрыться сажей и даже еще хранили свежий хвойный запах.

— Может, отметим? По питерскому времени… Андрей вытащил из кармана швейцарские часы, подаренные Катей два года назад.