Падение сквозь ветер   ::   Никитин Олег Викторович

Посмотрел я на них, и что же? Там везде эта толстая Бюшша нарисована, и только на одном рисунке они с Маккафой вместе, выполняют какой-то сложныйпарный номер на льду. Да и то Маккафа почему-то серая, а Бюшша прямо красная от мороза, как помидор. Бузз меня спрашивает: «Ну как, нормально?» Что я мог ему сказать? Если бы мне Бюшша нравилась, то рисунки, конечно, тоже бы понравились. Но я как увидел, что Маккафа такая невзрачная по сравнению с его толстухой, то мне немного обидно стало. «Правды жизни маловато», – говорю. «А это что, не правда, что ли?» – разозлился он и пальцем в Бюшшу тыкает. «Хорошо, пусть правда, а почему тогда Маккафа серая, будто у тебя краски кончились?!» – «Потому что в картине всегда должен быть центральный образ! Ты ничего не смыслишь в живописи», – так он сказал. «Если она толще, то еще не значит, что главнее!» – «Художник имеет право на свое видение реальности! К тому же это не она толстая, а твоя Маккафа худая, как спичка». Короче, мы с ним поругались, и я ушел. Целый час потом еще на коньках катался, чтобы успокоиться, замерз по страшному. Ну и ладно, пусть, сам же еще пожалеет, что со мной поссорился, кто его «картины» в театр потащит?

13 января. Сегодня мы ни слова друг другу не сказали. Но я не стал говорить учителю, чтобы он нас рассадил, и Бузз тоже молчал. Пусть Холль думает, что мы исправились и больше не будем шептаться на уроках.

15 января. Сегодня утром, на уроке рисования, Бузз достал из сумки свою папку и молча подвинул ко мне, улучив момент, когда учитель на нас не смотрел. Я открыл ее, а там рисунок гуашью – Маккафа в полный рост. На коньках и с букетом гвоздик в правой руке.