JК
Пастырь Вселенной :: Абеляшев Дмитрий
Страница: 575 из 578Я так люблю тебя!
Лея же ответила мужу несколько раздраженно:
– Послушай, Володенька, замолчи, пожалуйста! Ты просто закоснел в своем неверии – тебя, случайно, не хоксировали, пока ты был без меня? Ты скажи, я от тебя даже от хоксированного не откажусь! Какая казнь, ты что, правда не соображаешь? Это же оправдательный приговор, неужели ты вообще так ничего и не понял?
– Милая, как бы там ни было, говорю тебе, что это смертный приговор, – упрямо настаивал Владимир, которому, казалось, удалось даже немного высунуться из стены в тщетных попытках переубедить супругу. – А мы с тобою, вместо того чтобы прощаться, спорим в наши последние минуты.
Внезапно двери в стене распахнулись, и оттуда вышел Император, имевший вид возбужденный и загадочный.
– Вы оба правы! – воскликнул он, немало озадачив этим как Лею, так и Владимира.
Стремительно подойдя к столу, он взял оттуда лист и поднес его к лицу пленницы. Та читала про себя, едва шевеля губами, и Владимиру показалось, что она читает заклятие, обращающее живую плоть в камень – ее прелестное тело – это было видно даже на таком расстоянии – сделалось бледнее, чем мрамор, словно всю ее кровь выпила, одним глотком, удерживавшая ее стена. А Владимир и не сомневался, что это – смертный приговор. Лея же, кажется, готова была потерять сознание от траурной вести, и Император решил не тянуть со следующей новостью, которой было всего две минуты от роду:
– Но ты, Лея, тоже была права – не падай духом. В честь государственного праздника вы оба попадаете под амнистию – при условии, что ты, Владимир, отныне клянешься не делать ничего, способного принести вред Империи Анданор, и не помогать более земному Сопротивлению.
В голове у Владимира поплыл, нарастая, розовый звон, то есть кроме того, что зазвенело в ушах, мир еще пошел розовыми пятнами, – Владимир слышал, что люди и умирали порой от добрых-то вестей...
Лея же ответила мужу несколько раздраженно:
– Послушай, Володенька, замолчи, пожалуйста! Ты просто закоснел в своем неверии – тебя, случайно, не хоксировали, пока ты был без меня? Ты скажи, я от тебя даже от хоксированного не откажусь! Какая казнь, ты что, правда не соображаешь? Это же оправдательный приговор, неужели ты вообще так ничего и не понял?
– Милая, как бы там ни было, говорю тебе, что это смертный приговор, – упрямо настаивал Владимир, которому, казалось, удалось даже немного высунуться из стены в тщетных попытках переубедить супругу. – А мы с тобою, вместо того чтобы прощаться, спорим в наши последние минуты.
Внезапно двери в стене распахнулись, и оттуда вышел Император, имевший вид возбужденный и загадочный.
– Вы оба правы! – воскликнул он, немало озадачив этим как Лею, так и Владимира.
Стремительно подойдя к столу, он взял оттуда лист и поднес его к лицу пленницы. Та читала про себя, едва шевеля губами, и Владимиру показалось, что она читает заклятие, обращающее живую плоть в камень – ее прелестное тело – это было видно даже на таком расстоянии – сделалось бледнее, чем мрамор, словно всю ее кровь выпила, одним глотком, удерживавшая ее стена. А Владимир и не сомневался, что это – смертный приговор. Лея же, кажется, готова была потерять сознание от траурной вести, и Император решил не тянуть со следующей новостью, которой было всего две минуты от роду:
– Но ты, Лея, тоже была права – не падай духом. В честь государственного праздника вы оба попадаете под амнистию – при условии, что ты, Владимир, отныне клянешься не делать ничего, способного принести вред Империи Анданор, и не помогать более земному Сопротивлению.
В голове у Владимира поплыл, нарастая, розовый звон, то есть кроме того, что зазвенело в ушах, мир еще пошел розовыми пятнами, – Владимир слышал, что люди и умирали порой от добрых-то вестей...