JК
Пасынки шторма Часть вторая :: Подымов Владлен
Страница: 62 из 153- Он бхы ешхе предхлошил прошесть трухляфые кхниги!
- Значит - смотреть на небо? - повторил Нобунага. - Слушать стариков…
Опустив голову, архивист уставился на траву под ногами. Глядел и не видел. Пытался вспомнить. Но знание не торопилось проявиться. Нобунага закрыл глаза и постарался сосредоточиться. Минута, две, пять…
Тьма затопила все вокруг, лишь огонь крохотной свечи разгорелся перед ним. Недалеко, руку протяни, и - вот он, обогреет мудрого и обожжет неумелого.
Из темноты на ладонь вспорхнула книга. Маленькая, сама чуть больше ладони, с золотым обрезом. Раскрылась и хрустнула серыми от времени страницами. Теплый свет свечи скользнул по бумаге. Строки, тщательно выписанные киноварью, задрожали и соскочили со страницы, поднялись и замерли в воздухе. Долго они горели во мраке, пока архивист читал и перечитывал их. Наконец, томик захлопнулся, поглотив узор киновари, и скользнул обратно во тьму. Нобунага позвал следующую книгу…
Перед ним мелькали тома, томики и огромные фолианты. Обрезы, форзацы, обложки и страницы порхали перед мысленным взором архивиста - коричневые и серые, с золотым тиснением по толстой коже и скромные матерчатые, рыхлые бумажные и плотные, гладкие, с добавлением шелка и рыбьего клея. Шелестели страницы древних книг, на миг проявлялись алые, черные, синие строки, и вновь уходили во тьму.
Нобунага вспоминал. Он держал в памяти многие, очень многие из книг Архива. Не все. Но - самые важные. Ведь архивист - не только знание и умение. Нет, это жизнь, посвященная памяти. Часто - вся жизнь.
- Значит - смотреть на небо? - повторил Нобунага. - Слушать стариков…
Опустив голову, архивист уставился на траву под ногами. Глядел и не видел. Пытался вспомнить. Но знание не торопилось проявиться. Нобунага закрыл глаза и постарался сосредоточиться. Минута, две, пять…
Тьма затопила все вокруг, лишь огонь крохотной свечи разгорелся перед ним. Недалеко, руку протяни, и - вот он, обогреет мудрого и обожжет неумелого.
Из темноты на ладонь вспорхнула книга. Маленькая, сама чуть больше ладони, с золотым обрезом. Раскрылась и хрустнула серыми от времени страницами. Теплый свет свечи скользнул по бумаге. Строки, тщательно выписанные киноварью, задрожали и соскочили со страницы, поднялись и замерли в воздухе. Долго они горели во мраке, пока архивист читал и перечитывал их. Наконец, томик захлопнулся, поглотив узор киновари, и скользнул обратно во тьму. Нобунага позвал следующую книгу…
Перед ним мелькали тома, томики и огромные фолианты. Обрезы, форзацы, обложки и страницы порхали перед мысленным взором архивиста - коричневые и серые, с золотым тиснением по толстой коже и скромные матерчатые, рыхлые бумажные и плотные, гладкие, с добавлением шелка и рыбьего клея. Шелестели страницы древних книг, на миг проявлялись алые, черные, синие строки, и вновь уходили во тьму.
Нобунага вспоминал. Он держал в памяти многие, очень многие из книг Архива. Не все. Но - самые важные. Ведь архивист - не только знание и умение. Нет, это жизнь, посвященная памяти. Часто - вся жизнь.