JК
Любовница смерти :: Акунин Борис
Страница: 20 из 58 – Кто это говорит? И с какой стати я должен с вами, сударыня, что-то делать?»
Для куражу раскрыла купленный на вокзале костяной японский портсигар и закурила первую в жизни папиросу (пахитоска, которую Маша Миронова один раз зажгла в пятом классе, не в счет – тогда она еще понятия не имела, что табачный дым полагается вдыхать). Оперлась локтем о столик, повернулась к зеркалу чуть боком, прищурила глаза. Что ж – недурна, интересна и даже, пожалуй, загадочна.
– Квартира доктора Лилейко, – послышался в трубке женский голос. – Кого вам угодно?
Курильщица немножко растерялась – почему-то была уверена, что подойдет непременно Петя, однако тут же выругала себя. Какая глупая! Разумеется, он живет не один. Там и родители, и прислуга, и еще, возможно, какие-нибудь братья и сестры. Получалось, что, в сущности, она знает о нем совсем немного: что он студент, пишет стихи, замечательно говорит о красоте трагической смерти. И еще что целуется он гораздо лучше, чем Костя Левониди, бывший будущий жених, решительно отставленный за скучную положительность и приземленность.
– Это знакомая Петра Теренциевича, – пролепетала Коломбина самым тривиальным манером. – Некто Миронова.
Через минуту в трубке зазвучал знакомый баритон с обворожительной московской растяжкой:
– Хелло? Это госпожа Миронова? Помощница профессора Зимина?
К этому моменту обитательница шикарного нумера уже взяла себя в руки. Пустив в раструб аппарата струйку сизого дыма, прошептала:
– Это я, Коломбина.
– Кто-кто? – удивился Петя.
Для куражу раскрыла купленный на вокзале костяной японский портсигар и закурила первую в жизни папиросу (пахитоска, которую Маша Миронова один раз зажгла в пятом классе, не в счет – тогда она еще понятия не имела, что табачный дым полагается вдыхать). Оперлась локтем о столик, повернулась к зеркалу чуть боком, прищурила глаза. Что ж – недурна, интересна и даже, пожалуй, загадочна.
– Квартира доктора Лилейко, – послышался в трубке женский голос. – Кого вам угодно?
Курильщица немножко растерялась – почему-то была уверена, что подойдет непременно Петя, однако тут же выругала себя. Какая глупая! Разумеется, он живет не один. Там и родители, и прислуга, и еще, возможно, какие-нибудь братья и сестры. Получалось, что, в сущности, она знает о нем совсем немного: что он студент, пишет стихи, замечательно говорит о красоте трагической смерти. И еще что целуется он гораздо лучше, чем Костя Левониди, бывший будущий жених, решительно отставленный за скучную положительность и приземленность.
– Это знакомая Петра Теренциевича, – пролепетала Коломбина самым тривиальным манером. – Некто Миронова.
Через минуту в трубке зазвучал знакомый баритон с обворожительной московской растяжкой:
– Хелло? Это госпожа Миронова? Помощница профессора Зимина?
К этому моменту обитательница шикарного нумера уже взяла себя в руки. Пустив в раструб аппарата струйку сизого дыма, прошептала:
– Это я, Коломбина.
– Кто-кто? – удивился Петя.