JК
Любовные похождения князя :: Сувестр Пьер
Страница: 300 из 378»
Убедившись, что ошиблась, и приободрившись, она сделала шаг вперед…
Один-единственный шаг, поскольку не успела она выйти из обитых дубовыми панелями дверей, как ее, обезумевшую от страха, не успевшую даже крикнуть, с невиданной грубостью, немыслимой стремительностью сбили с ног, скрутили и заткнули рот.
Краем сознания Фирмена чувствовала, как ее хватают за плечи, накидывают на лицо тряпку, вяжут веревками…
Ее уши наполнил гул, перешедший в колокольный звон. Ей казалось, что ее сердце останавливается, голова пошла кругом, и она лишилась чувств.
Над распростертым посреди прихожей телом склонились таинственные тени. Одна из них почтительно прошептала:
– Мадам довольна? Кажется, никто ничего не слышал?
Другая тень отвечала странным, глухим, осипшим голосом:
– Да!.. Да!.. Хорошо, но ради Бога, давайте же быстрее. Ах, какой ужас! Какой кошмар! Мне страшно, страшно!
Затем говорившая продолжала, овладев собой:
– Нет! Не слушайте меня! Давайте! Поскорее! Так нужно!
– Жашом, хотите я вас порадую? Этот чертов май – самый холодный месяц в Париже.
– Ну что вы, бригадир!.. Не питай я уважения к вашим нашивкам и не будь вы выше меня по званию, я не преминул бы заметить, что вы повторяете это из месяца в месяц! Вы постоянно зябните. Вас послушать, все едино, что май, что апрель, что февраль! Черт побери, бригадир, вам когда-нибудь бывает тепло?
– Никогда, Жашом!.. Никогда! В этом Богом забытом Париже вечно стоит холодрыга!
– Жалеете, что уехали из Пиренеев?
– Да, Жашом…
– Зачем же вас понесло в Париж?
– Черт меня знает!
Двое охранников, дежуривших у въезда в Сюресн, беседовали в будке, ставшей им укрытием в эту, кстати говоря, довольно прохладную ночь.
Убедившись, что ошиблась, и приободрившись, она сделала шаг вперед…
Один-единственный шаг, поскольку не успела она выйти из обитых дубовыми панелями дверей, как ее, обезумевшую от страха, не успевшую даже крикнуть, с невиданной грубостью, немыслимой стремительностью сбили с ног, скрутили и заткнули рот.
Краем сознания Фирмена чувствовала, как ее хватают за плечи, накидывают на лицо тряпку, вяжут веревками…
Ее уши наполнил гул, перешедший в колокольный звон. Ей казалось, что ее сердце останавливается, голова пошла кругом, и она лишилась чувств.
Над распростертым посреди прихожей телом склонились таинственные тени. Одна из них почтительно прошептала:
– Мадам довольна? Кажется, никто ничего не слышал?
Другая тень отвечала странным, глухим, осипшим голосом:
– Да!.. Да!.. Хорошо, но ради Бога, давайте же быстрее. Ах, какой ужас! Какой кошмар! Мне страшно, страшно!
Затем говорившая продолжала, овладев собой:
– Нет! Не слушайте меня! Давайте! Поскорее! Так нужно!
– Жашом, хотите я вас порадую? Этот чертов май – самый холодный месяц в Париже.
– Ну что вы, бригадир!.. Не питай я уважения к вашим нашивкам и не будь вы выше меня по званию, я не преминул бы заметить, что вы повторяете это из месяца в месяц! Вы постоянно зябните. Вас послушать, все едино, что май, что апрель, что февраль! Черт побери, бригадир, вам когда-нибудь бывает тепло?
– Никогда, Жашом!.. Никогда! В этом Богом забытом Париже вечно стоит холодрыга!
– Жалеете, что уехали из Пиренеев?
– Да, Жашом…
– Зачем же вас понесло в Париж?
– Черт меня знает!
Двое охранников, дежуривших у въезда в Сюресн, беседовали в будке, ставшей им укрытием в эту, кстати говоря, довольно прохладную ночь.