JК
Пес Господень :: Прашкевич Геннадий
Страница: 19 из 69 — Злобный слуга сатаны! Пей свое вино, создание Сатанаила, утешай себя кровью чистых!
— Истинно так! — вскричал барон.
Ужасный вопль сжигаемого заживо катара, кажется, веселил барона.
Уперев руки в бока, барон Теодульф застыл в седле, его выпуклые глаза выпучились. На кожаном камзоле в свете огня отчетливо виднелся искусно выдавленный мастером ключ — герб рода Торкватов.
Просто ключ.
И никакого девиза.
Знающий поймет.
— Сын погибели! Слуга Сатанаила!
Катар вдруг смолк, потом опять пронзительно завизжал. Смолк и сразу вновь пронзительно завизжал и провалившийся в яму поросенок. Их визги слились в один, заставив толпу простолюдинов вздохнуть. Толпа с ужасом внимала треску огня и визгу катара.
Маленького Ганелона, стоявшего рядом с Гийомом-мельником, вдруг обдало холодом и затрясло.
Когда огонь резко возвысился, тряпичник на столбе уронил голову на грудь и смолк.
— Монжуа!
Барон Теодульф с места сорвал лошадь и поскакал к замку, увлекая за собой гостей и дружинников.
Странные серые мухи поплыли перед глазами Ганелона.
Он вскрикнул.
Болезненная судорога исказила его мальчишеское лицо.
Он упал и ничего не помнил, пока его не облили водой прямо у колодца, черпая ее длинным кожаным ведром.
Даже сейчас при воспоминании о сожженном катаре Ганелона передергивало ледяным холодом.
Синь неба, поднял он голову. Небесный жар. Каждая скала источает тепло.
Лето. Свет небесный, матерь Долороса скорбящая! Ганелон увидел: Амансульта остановилась.
Она поднялась высоко.
— Истинно так! — вскричал барон.
Ужасный вопль сжигаемого заживо катара, кажется, веселил барона.
Уперев руки в бока, барон Теодульф застыл в седле, его выпуклые глаза выпучились. На кожаном камзоле в свете огня отчетливо виднелся искусно выдавленный мастером ключ — герб рода Торкватов.
Просто ключ.
И никакого девиза.
Знающий поймет.
— Сын погибели! Слуга Сатанаила!
Катар вдруг смолк, потом опять пронзительно завизжал. Смолк и сразу вновь пронзительно завизжал и провалившийся в яму поросенок. Их визги слились в один, заставив толпу простолюдинов вздохнуть. Толпа с ужасом внимала треску огня и визгу катара.
Маленького Ганелона, стоявшего рядом с Гийомом-мельником, вдруг обдало холодом и затрясло.
Когда огонь резко возвысился, тряпичник на столбе уронил голову на грудь и смолк.
— Монжуа!
Барон Теодульф с места сорвал лошадь и поскакал к замку, увлекая за собой гостей и дружинников.
Странные серые мухи поплыли перед глазами Ганелона.
Он вскрикнул.
Болезненная судорога исказила его мальчишеское лицо.
Он упал и ничего не помнил, пока его не облили водой прямо у колодца, черпая ее длинным кожаным ведром.
Даже сейчас при воспоминании о сожженном катаре Ганелона передергивало ледяным холодом.
Синь неба, поднял он голову. Небесный жар. Каждая скала источает тепло.
Лето. Свет небесный, матерь Долороса скорбящая! Ганелон увидел: Амансульта остановилась.
Она поднялась высоко.