JК
Логово скорпиона :: Александрова Наталья
Страница: 2 из 58На какое-то время…
Она не знала, сколько проспала,не знала, какой сейчас день и даже какое сейчас время суток… Она смутно припоминала только, что сейчас лето.
Женщина открыла глаза и рывком села на железной койке. При этом она ударилась головой о потолок своей камеры — или каюты? или собачьей будки? Именно на собачью будку было похоже это помещение размерами. Но в отличие от будки, все здесь было железным — пол, стены, потолок. И эта качка, эта ужасная, сводящая с ума качка…
— Дайте воды! — закричала женщина. — Дайте умыться! Дайте зеркало! Выпустите меня, сволочи!
За железной дверью послышались шаги.
— Опьять она кричит, — с неодобрительным удивлением сказал низкий голос с сильным акцентом, должно быть, тот араб со сросшимися бровями и синеватой от бритья кожей, который нес три дня назад ранним утром ее чемоданы по набережной в Антибе, любезно улыбаясь и заглядывая в глаза с преданностью воспитанной собаки.
Как страшно он изменился, стоило катеру выйти в открытое море!
— Опьять она кричит, — недовольно повторил араб. — Она мне очьень надоела. Скажи ей, чтобы не кричала.
— Черта с два я буду ей что-нибудь говорить! — пробурчал в ответ второй голос, принадлежавший безусловно мосье Полю, так представился ей тот рыжий здоровяк, соотечественник, усиленно изображавший француза. — Пускай она там орет, хоть глотку себе сорвет.
— Она мне очьень надоела, — со злобной настойчивостью повторил араб.
— Потерпишь! — раздраженно выкрикнул Поль.
Она не знала, сколько проспала,не знала, какой сейчас день и даже какое сейчас время суток… Она смутно припоминала только, что сейчас лето.
Женщина открыла глаза и рывком села на железной койке. При этом она ударилась головой о потолок своей камеры — или каюты? или собачьей будки? Именно на собачью будку было похоже это помещение размерами. Но в отличие от будки, все здесь было железным — пол, стены, потолок. И эта качка, эта ужасная, сводящая с ума качка…
— Дайте воды! — закричала женщина. — Дайте умыться! Дайте зеркало! Выпустите меня, сволочи!
За железной дверью послышались шаги.
— Опьять она кричит, — с неодобрительным удивлением сказал низкий голос с сильным акцентом, должно быть, тот араб со сросшимися бровями и синеватой от бритья кожей, который нес три дня назад ранним утром ее чемоданы по набережной в Антибе, любезно улыбаясь и заглядывая в глаза с преданностью воспитанной собаки.
Как страшно он изменился, стоило катеру выйти в открытое море!
— Опьять она кричит, — недовольно повторил араб. — Она мне очьень надоела. Скажи ей, чтобы не кричала.
— Черта с два я буду ей что-нибудь говорить! — пробурчал в ответ второй голос, принадлежавший безусловно мосье Полю, так представился ей тот рыжий здоровяк, соотечественник, усиленно изображавший француза. — Пускай она там орет, хоть глотку себе сорвет.
— Она мне очьень надоела, — со злобной настойчивостью повторил араб.
— Потерпишь! — раздраженно выкрикнул Поль.