Пираты Гора   ::   Норман Джон

До сих пор я был мальчишкой и пребывал в заблуждении на свой счет; теперь же, внезапно повзрослев за эти несколько дней, я смог наконец посмотреть на себя трезвым взглядом, и то, что я увидел, ошеломило меня. Я обнаружил в глубине себя задатки труса и предателя, способность всепрощения по отношению к самому себе, эгоизм и жестокость. Я недостоин больше носить красное одеяние воина, недостоин служить Домашнему Камню своего города, Ко-ро-ба, — нe достоин ничего. Я — отверженный. Я — одиночка.

Это была последняя мысль, с которой я погрузился среди разносящихся в ночи стонов, криков и бряцания оружия в избавляющие меня от мучительных раздумий, благостные объятия сна.

Я проснулся, дрожа от сырой утренней прохлады, слыша, как легкий ветерок перебирает слабо шуршащие стебли тростника и осоки у самого борта качающейся на воде лодки. Откуда-то издалека донеслось глухое недовольное рычание выходящего на охоту водяного тарлариона. Над самой лодкой промелькнула череда диких болотных гантов, обменявшихся на лету резкими пронзительными криками. В вышине, окидывая болота хищным взглядом, медленно один за другим пролетели четыре ула.

Я еще полежал в лодке, ощущая спиной туго переплетенные стебли ренса и скользя глазами по серому безрадостному предутреннему небу.

Было прохладно и сыро.

Я потянулся и сел на колени.

Телима уже проснулась, но лежала, разумеется, связанная, там же, где я ее уложил.

Я снял с нее стягивающие лианы, и она молча, с болезненной гримасой принялась растирать затекшие руки и ноги.