JК
Лотерея блатных :: Сан-Антонио
Страница: 7 из 130Втянув в плечи свою полнокровную шею, он пробирается сквозь народ, увлекая за собой и нас.
Мы начинаем с самого главного, то есть с бойни. Мамочки! Какое зрелище! Мы едва вошли в дверь, а у меня уже начинается головокружение. Под ярким светом ламп на крюках висят тысячи коров: зарезанных, с содранными шкурами, разделанных… Сильный противный запах мяса перехватывает горло. Лакированные жиром ляжки напоминают старинную мебель. Гродю идет мелкими шажками по рядам, тыкая пальцем в выставленные туши.
Естественно, Берюрье, разбирающийся в мясе примерно также, как я в кибернетике, не может не вставить слово. Заметив половину быка ярко-желтого цвета, он трогает своего приятеля за руку.
— Хороша зверюга, а? — оценивает он животное. Гродю испепеляет его взглядом, полным бесконечного презрения.
— Ты чего, дурак?! — ворчит он. — Эта скотина сдохла от старости.
Если я сделаю тебе из него бифштекс, ты назовешь меня убийцей!
— Тогда почему это продается? — замечает упрямый Берюрье.
— Надо же чем-то снабжать столовые. Ресторатор с сардоническим видом тычет пальцем в престарелое мясо.
— Попробовали бы вы его прожевать! Да лучше зажарить подошву, чем кусок этой скотины! Да этим жиром я свои калоши и то не стал бы натирать!
Униженный Берюрье насупливается.
— Верно, — признает он. — Я не заметил… Он бросается к другой туше.
— А вот эта просто конфетка! — уверяет он.
— Бедный жирдяйчик, — усмехается Гродю.
Мы начинаем с самого главного, то есть с бойни. Мамочки! Какое зрелище! Мы едва вошли в дверь, а у меня уже начинается головокружение. Под ярким светом ламп на крюках висят тысячи коров: зарезанных, с содранными шкурами, разделанных… Сильный противный запах мяса перехватывает горло. Лакированные жиром ляжки напоминают старинную мебель. Гродю идет мелкими шажками по рядам, тыкая пальцем в выставленные туши.
Естественно, Берюрье, разбирающийся в мясе примерно также, как я в кибернетике, не может не вставить слово. Заметив половину быка ярко-желтого цвета, он трогает своего приятеля за руку.
— Хороша зверюга, а? — оценивает он животное. Гродю испепеляет его взглядом, полным бесконечного презрения.
— Ты чего, дурак?! — ворчит он. — Эта скотина сдохла от старости.
Если я сделаю тебе из него бифштекс, ты назовешь меня убийцей!
— Тогда почему это продается? — замечает упрямый Берюрье.
— Надо же чем-то снабжать столовые. Ресторатор с сардоническим видом тычет пальцем в престарелое мясо.
— Попробовали бы вы его прожевать! Да лучше зажарить подошву, чем кусок этой скотины! Да этим жиром я свои калоши и то не стал бы натирать!
Униженный Берюрье насупливается.
— Верно, — признает он. — Я не заметил… Он бросается к другой туше.
— А вот эта просто конфетка! — уверяет он.
— Бедный жирдяйчик, — усмехается Гродю.