JК
Магия успеха :: Семенова Мария Васильевна
Страница: 406 из 455Музыканты наигрывали то «Калинку-малинку», то «Сударыню-матушку», то «Светит месяц ясный» — родные, в печенках засевшие мелодии, это благодарный мэтр с утра пораньше науськивал оркестр, чтобы ублажить драгоценных русских клиентов. Очень, очень достойные люди! Заселились в лучшие номера, потеснив любимую жену арабского шейха, платят исключительно наличными и ведут себя достойно и щедро — мафия!
— Папа, что же вы не едите сельдь? — Леночка Таирова, похорошевшая, заневестившаяся, увлеченно пробовала местные деликатесы, щеки ее раскраснелись, глаза блестели. — Смотрите, как наложено фигурно, морква, буряк, яйца отварили вам вкрутую…
— Кушай, детка, кушай. — Павел Семенович нежно посмотрел на дочь, вздохнул от прилива чувств и незаметно скосил глаза в угол, где занимал почетный стол арабский шейх со своим визирем, старшим сыном и любимой женой, бриллиантовые россыпи на их одеждах переливались всеми цветами радуги. — И хрена ли понтуетесь? Все равно деньги ваши станут наши.
Шейх этот, видать, по жизни был полный лох, мудак и извращенец. Он не только приволок в Норвегию гарем, он и верблюдиху прихватил, белую, в лентах, якобы для дойки, ходит исключительно в подштанниках и ночной рубахе и все бубнит себе под нос: «Бисми лла, бисми лла», матерится, наверное. Третьего дня Павел Семенович посчитал не подлость пошуршать с арабом в карты и обул его с ходу на триста косарей. Долг тот отдал без заморочек, но катать больше не хочет, — ясное дело, здесь мозгами шевелить надо, это тебе не верблюдиху крыть. Ишь как лыбится, цацками сверкает, а в глаза, гад, не глядит, отворачивает харю-то. И чего ему здесь, на северах, ехал бы к себе в сектор Газа…
— Мерси за компанию, папа.
— Папа, что же вы не едите сельдь? — Леночка Таирова, похорошевшая, заневестившаяся, увлеченно пробовала местные деликатесы, щеки ее раскраснелись, глаза блестели. — Смотрите, как наложено фигурно, морква, буряк, яйца отварили вам вкрутую…
— Кушай, детка, кушай. — Павел Семенович нежно посмотрел на дочь, вздохнул от прилива чувств и незаметно скосил глаза в угол, где занимал почетный стол арабский шейх со своим визирем, старшим сыном и любимой женой, бриллиантовые россыпи на их одеждах переливались всеми цветами радуги. — И хрена ли понтуетесь? Все равно деньги ваши станут наши.
Шейх этот, видать, по жизни был полный лох, мудак и извращенец. Он не только приволок в Норвегию гарем, он и верблюдиху прихватил, белую, в лентах, якобы для дойки, ходит исключительно в подштанниках и ночной рубахе и все бубнит себе под нос: «Бисми лла, бисми лла», матерится, наверное. Третьего дня Павел Семенович посчитал не подлость пошуршать с арабом в карты и обул его с ходу на триста косарей. Долг тот отдал без заморочек, но катать больше не хочет, — ясное дело, здесь мозгами шевелить надо, это тебе не верблюдиху крыть. Ишь как лыбится, цацками сверкает, а в глаза, гад, не глядит, отворачивает харю-то. И чего ему здесь, на северах, ехал бы к себе в сектор Газа…
— Мерси за компанию, папа.