Поиск предназначения или Двадцать седьмая теорема этики   ::   Стругацкий Борис

Они жадно слушали "голоса", хихикали, делали друг другу многозначительные гримасы ("Это ж надо же! Ну кто бы мог подумать? Английский шпион!..."), Виконт раскопал где-то старую газету времен смерти Сталина, и они рассматривали Берию на трибуне мавзолея и говорили друг другу: "Ну видно же! Без всякого пенсне видно, что шпион..."

Виконт показался Станиславу бледнее обычного, а может быть, это только теперь, задним числом, вспоминалось - ну чего ради стал бы он разглядывать цвет лица Виконта, да еще при таких обстоятельствах. Они выпили кофе со сливовым вареньем (фирменный напиток дома), и вдруг Виконт стал мучнисто белым, вернее серым, как второсортные макароны, все веснушки его проявились разом, и стали видны многочисленные черные на лице пороховые точки, навсегда оставшиеся после давнего взрыва детонатора. "Что это с тобой?" - спросил Станислав, не столько даже с опаской, сколько с удивлением, но Виконт на эту тему говорить не собирался, - он только огрызался, хотя видно было, что ему становится все хуже и хуже. Речь его сделалась протяжной, как у пьяного, движения - неуверенны. И вдруг он как большая кукла повалился с кровати на пол - головой вперед.

Даже вспоминать об этом - всего передергивает. Ведь это было впервые! И ни с того, ни с сего. И нипочему. Побелел, повалился, и лежал ничком совершенно неподвижный, подломив под себя руки, и тело у него стало влажное и холодное, и даже, вроде бы, окоченение появилось...