Портреты его детей   ::   Мартин Джордж

Он снял цепочку и распахнул дверь, вырвав звонок из пальцев Мишель.

Она была в перетянутом поясом дождевике, вязаной лыжной шапочке и шарфе в тон. Ветер безжалостно трепал концы шарфа и выбившиеся из-под шапочки прядки волос. На ней были модные сапожки, через плечо перекинут ремень большой кожаной сумки. Она выглядела прекрасно. Прошел почти год с тех пор, как Кантлинг видел ее в последний раз — почти год назад, когда ездил в Нью-Йорк на Рождество. Прошло уже два года, как она снова поселилась там.

— Мишель! — сказал Кантлинг. — Я никак… Настоящий сюрприз. Из Нью-Йорка в такую даль, и ты даже мне не сообщила, что едешь…

— Нет! — отрезала она. В ее голосе, в ее глазах было что-то неладное.

— Я не хотела тебя предупреждать, подлец. Ты же меня не предупредил.

— Ты расстроена, — сказал Кантлинг. — Входи же и поговорим.

— Я войду! — Она оттолкнула его, вошла и захлопнула за собой дверь с такой силой, что звонок снова задребезжал. Лицо ее выглядело даже более жестким, чем там, на ветру. — Хочешь знать, зачем я приехала? Я приехала сказать, что я о тебе думаю. А потом повернусь и уйду — уйду из этого дома и из твоей гнусной жизни, как тогда мама. Она была умна, не то что я! Я-то по дурости верила, будто ты меня любишь. Как чокнутая думала, будто я тебе дорога.

— Мишель, не надо! — сказал Кантлинг. — Ты не понимаешь. Я действительно люблю тебя. Ты моя дочурка, ты…

— Не смей! — Она всунула руку в сумку.