После нас - хоть потом   ::   Лукин Евгений

Потом я - по какому-то наитию, не иначе - лег на пистолет брюхом, и звук остановился как бы в нерешительности. Поплутал по кустам смородины и, взвыв, ушел в поле. Некоторое время мы лежали неподвижно. Потом я сдул прилипший к губам жухлый листок и сел.

- Гриша, - позвал я. - Знаешь, в чем дело? Пистолет оно чует, вот что…

- Очень может быть… - отозвался он, тоже приподнимаясь.

- Но ведь я же не стрелял…

Гриша пожал плечами и не ответил.

- Да выбросьте вы его! - сказала Люська, с ужасом глядя на ярко-оранжевую игрушку.

- Нельзя, Люська, - с тоской проговорил я. - Никто нам без этой машинки не поверит…



17



Огромное тяжелое солнце, вишневое, как остывающий металл, почти коснулось краешком горизонта, когда мы втроем вышли наконец к старому щебкарьеру. Пологий, несколько раз оползавший склон весь порос ковылем и клубился при малейшем ветерке. Мы стояли будто на краю облака и смотрели на показавшийся вдали город.

- Я, наверное, с ума схожу, - жалобно призналась Люська. - Что это там? Вон там, видите?

Внизу шевелились тростники, далеко впереди посверкивала вода. А метрах в трехстах от нас на каменистой, словно нарочно кем-то выровненной площадке стояли рядышком скамейка и бетонная урна. Солнце осветило их напоследок, и они были очень хорошо видны вдалеке - крохотные, будто игрушечные.

- Зря мы тут маячим, - хмуро сказал я. - Давайте-ка отойдем.

Мы отступили от уходящего вниз склона и присели в ковыль. Кажется, из всех возможных маршрутов я, как всегда, выбрал самый неудачный.