JК
Последнее волшебство (Мерлин - 3) :: Стюарт Мэри
Страница: 30 из 617Вся с ногдо головы в черном, лишь на голове белое покрывало, концы которого заброшены за плечи и мягкие складки обрамляют лица. В разрезах пышных черных рукавов просвечивает серая атласная подкладка; на груди - сапфировый крест. И больше ничем не нарушалось единообразие ее сурового черно-белого траура.
Я давно не видел Игрейну и был готов обнаружить в ней перемену. И все же вид ее меня поразил. Красота оставалась при ней - в изящных линиях, в огромных темно-голубых глазах, в гордой царственной осанке. Но былая грация уступила место величавости, а кисти и запястья прискорбно истончились, и под глазами лежали тени чуть ли не синее самих глаз. И не приметы возраста, а эти знаки, слишком очевидные для врача, - вот что меня в ней поразило.
Но я прибыл сюда как принц и посланец короля, а не как лекарь. Я ответил улыбкой на королевину улыбку привета, склонил голову к ее руке, а затем подвел ее к мягкому креслу. По знаку королевы пажи подбежали к псам, взяли их на поводки и увели. А она уселась в кресло и расправила складки платья. Одна из юных придворных дам подвинула ей под ноге скамеечку и, сложив ладони и опустив веки, осталась стоять за креслом госпожи.
Королева повелела мне сесть. Я повиновался. Принесли кубки с вином, и над ними мы обменялись обычными приветствиями и любезностями. Я справился о ее здоровье, но лишь из вежливости, хотя по моему лицу, я знал, она не могла догадаться о том, что мне открылось.
- А что...
Я давно не видел Игрейну и был готов обнаружить в ней перемену. И все же вид ее меня поразил. Красота оставалась при ней - в изящных линиях, в огромных темно-голубых глазах, в гордой царственной осанке. Но былая грация уступила место величавости, а кисти и запястья прискорбно истончились, и под глазами лежали тени чуть ли не синее самих глаз. И не приметы возраста, а эти знаки, слишком очевидные для врача, - вот что меня в ней поразило.
Но я прибыл сюда как принц и посланец короля, а не как лекарь. Я ответил улыбкой на королевину улыбку привета, склонил голову к ее руке, а затем подвел ее к мягкому креслу. По знаку королевы пажи подбежали к псам, взяли их на поводки и увели. А она уселась в кресло и расправила складки платья. Одна из юных придворных дам подвинула ей под ноге скамеечку и, сложив ладони и опустив веки, осталась стоять за креслом госпожи.
Королева повелела мне сесть. Я повиновался. Принесли кубки с вином, и над ними мы обменялись обычными приветствиями и любезностями. Я справился о ее здоровье, но лишь из вежливости, хотя по моему лицу, я знал, она не могла догадаться о том, что мне открылось.
- А что...