Последний Дон Кихот   ::   Дяченко Марина

Портретов было много, они обретались на стенах и в простенках, на перилах, на потолке; Санчо вертел головой так, что у него заболела шея. Все благородные идальго были закованы в латы, у каждого на кончике подбородка топорщилась бороденка, каждый смотрел на Санчо с выражением благородной печали - на этом сходство и заканчивалось; среди сеньоров Кихано были толстые и поджарые, круглолицые и с лицом, как иголка, брюнеты и шатены, и даже, кажется, один рыжий.

- Фелиса, а рынок тут у вас хороший? Со своего хозяйства живете или как? Кто на кухне заправляет?

- Я, - Фелиса выпятила и без того крутую, немалую грудь. Санчо едва удержался, чтобы тут же не цапнуть служанкино достояние руками; Фелиса вся была как вертлявое красное яблоко на не оборвавшемся еще черенке, самое привлекательное яблоко на ветке, созревшее, но не надкушенное, не знавшее червоточин и ударов града, и потому самоуверенное. Санчо тайком вздохнул: эх, задержаться бы здесь подольше, не спешить бы на большую дорогу, где грязь под сапогами и жесткое седло под седалищем, где холод, ветер, опасности, где кушанья жестки, а служанки костлявы...

- Ты? - спросил он, недоверчиво разглядывая Фелисины перси. - Ты за кухарку?

Фелиса насупилась:

- А что?

- Ну так я тебя научу настоящую олью варить, - пообещал Санчо. - А то знаю вас, девчонок, такого настряпаете, хоть на собаку вылей...

- Я сама кого хочешь научу! - обиделась Фелиса.

Санчо примирительно засмеялся:

- Ну, чего надулась...