JК
Последняя башня Трои :: Оскотский Захар
Страница: 406 из 467Только волосы, которые я помнил золотистыми, стали темными
(покрасил, наверное) да вместо модной в прошлом длинной прически, «львиной гривы», топорщилась короткая стрижка. Но, приглядевшись, я увидел перемены. Черты его лица, хоть и юношески свежего, стали малоподвижными и жесткими. А яркие голубые глаза – глаза Марины – казались неприятно сухими, точно в них исчезла влага.
Я не понимал, зачем он пришел. Я не знал, о чем с ним разговаривать.
– Андрюша, это такая неожиданность! Как ты живешь?
Он пожал плечами:
– Нормально.
– А как мама? – вопрос дался мне тяжело, но голос, кажется, не дрогнул.
Он снова пожал плечами:
– И мама нормально. В своем репертуаре. Блядь – она и есть блядь.
– Андрюша!!
Неужели с этим мальчиком я, задыхаясь от нежности, когда-то гулял по Фонтанке? «Андрей-воробей, не гоняй голубей!…»
– А ты о ней другого мнения? – усмешка его стала презрительной.
– Прекрати! Давай переменим тему. Послушай, может быть, мне тебя чем-то угостить? Все-таки Рождество. Выпьем по рюмочке?
– В другой раз! – отмахнулся он. И пояснил: – Сейчас я на работе.
У меня тоскливо заныло в груди. Я не то чтобы догадался, я почувствовал: мои тревоги последних дней начинают сбываться.
– Зачем ты пришел, Андрей?
– Сейчас поймешь! – Он придвинул к себе кресло, уселся, достал из кармана сканер (такой же, каким я отыскивал подслушивающие «жучки») и несколько раз громко повторил: «Поймешь! Поймешь!» – поглядывая то на экранчик сканера, то вокруг себя.
– Что ты делаешь, Андрей?
Не отвечая, он убрал сканер.
(покрасил, наверное) да вместо модной в прошлом длинной прически, «львиной гривы», топорщилась короткая стрижка. Но, приглядевшись, я увидел перемены. Черты его лица, хоть и юношески свежего, стали малоподвижными и жесткими. А яркие голубые глаза – глаза Марины – казались неприятно сухими, точно в них исчезла влага.
Я не понимал, зачем он пришел. Я не знал, о чем с ним разговаривать.
– Андрюша, это такая неожиданность! Как ты живешь?
Он пожал плечами:
– Нормально.
– А как мама? – вопрос дался мне тяжело, но голос, кажется, не дрогнул.
Он снова пожал плечами:
– И мама нормально. В своем репертуаре. Блядь – она и есть блядь.
– Андрюша!!
Неужели с этим мальчиком я, задыхаясь от нежности, когда-то гулял по Фонтанке? «Андрей-воробей, не гоняй голубей!…»
– А ты о ней другого мнения? – усмешка его стала презрительной.
– Прекрати! Давай переменим тему. Послушай, может быть, мне тебя чем-то угостить? Все-таки Рождество. Выпьем по рюмочке?
– В другой раз! – отмахнулся он. И пояснил: – Сейчас я на работе.
У меня тоскливо заныло в груди. Я не то чтобы догадался, я почувствовал: мои тревоги последних дней начинают сбываться.
– Зачем ты пришел, Андрей?
– Сейчас поймешь! – Он придвинул к себе кресло, уселся, достал из кармана сканер (такой же, каким я отыскивал подслушивающие «жучки») и несколько раз громко повторил: «Поймешь! Поймешь!» – поглядывая то на экранчик сканера, то вокруг себя.
– Что ты делаешь, Андрей?
Не отвечая, он убрал сканер.